Руины тигра – обитель феникса - Ами Д. Плат

оттуда до сих пор прибывают порой караваны. Но тогда нам нужны верблюды, а у нас только лошади.

– Дадим понять императору, что уплыли дальше на «Фубуки», а сами вернёмся в Сиюнь, – решил я. – Пусть пошлёт погоню за кораблём. Мы в это время соберём дома всё, что можно продать, и отправимся на запад. Там начнём с чистого листа.

Мы закончили ужинать, собрали с собой кое-какую провизию, вещи Хонкги и Коити и немного золота, что у меня осталось, и отправились в Сиюнь верхом, даже не дожидаясь рассвета.

Глава 22

Мы прибыли в Сиюнь ночью, и в темноте я не мог разобрать, как сильно изменился мой город, к которому привык, который полюбил как родной дом, но чувствовал, что даже воздух стал другим, чужим.

Хонкги провёл нас в мой дворец потайным путём, как преступников. Я заперся в своих покоях, чтобы как можно меньше слуг меня видели. Наутро, выспавшись после долгой и утомительной дороги, Хонкги и Коити принесли мне завтрак. Мы сидели за низеньким столиком, как много раз прежде, обсуждая дальнейшие планы.

– Это безумие! – Я покачал головой.

– Но других вариантов нет, – отозвался Хонкги.

– Ты считаешь, мы можем просто сбежать? – Мне не верилось, что мы действительно сделаем всё, о чём говорили в дороге.

– Начнём с чистого листа – там, где нас никто не знает, – настаивал Коити.

Я не хотел с ними спорить, просто сложно было поверить в новую реальность. Я потерял всё, и мои враги в Стране Бесконечной Гармонии настолько могущественны, что проще сбежать поджав хвост, чем бороться. А ведь недавно я считал себя непобедимым.

– Тут кое-что есть. – Хонкги нахмурился, положив в середину стола свиток.

Я непонимающе поглядел на него и развернул жёлтую бумагу. Красивым каллиграфическим почерком там было написано:

«Ван Гуан, мне жаль, что всё так обернулось. Наша история не обязана заканчиваться грустно. Ты теперь почти человек. Мы с мужем устраиваем приём в нашем дворце десятого дня месяца орхидей[33]. Приходи без оружия и злых мыслей – будешь нашим почётным гостем. Я протягиваю тебе руку мира. Прошу, соглашайся, мне надоела эта бессмысленная борьба».

– Человек? – Я вздёрнул бровь. Досада моя лилась через край. – Гостем? Она издевается?!

– Ван Гуан, – Коити поднял на меня ясные глаза, – мы поймём, если ты захочешь сдаться…

– Сдаться?! – вскочил я.

– Не кричи, господин, – шикнул Хонкги. – Слуги услышат.

– Не смеши меня, будто они не поняли, когда готовили сегодня завтрак… Пусть болтают что хотят. Трусливые и неверные могут катиться на все четыре стороны. Я напишу Тэ Сяоху, что приду на её приём!

Они оба уставились на меня с непониманием, но я продолжил:

– Мы же, как и планировали, соберём всех рабов, золото и товары, какие остались, и тайно покинем город. Когда она поймёт, что мы сбежали, будет слишком поздно. Войско нас не догонит, а она одна… у меня есть оружие против неё, воробьиха меня недооценивает.

Когда мы закончили, Хонкги отправился передать мой ответ, а потом – собирать наш караван. Как в древние времена. Мы планировали выехать с лошадьми и повозками, а дойдя до пустыни, выменять у бедуинов лошадей на верблюдов. Хонкги должен был вывести часть людей и товаров заранее, чтобы мы их нагнали незаметно для всех, кто останется в городе.

Я же пока не покидал дворца – пусть ходят слухи, что я вернулся в Сиюнь, но никто не будет знать, правдивы ли они.

Коити помогал мне разобрать личные вещи. У него самого почти ничего не было – всё, чем он успел обзавестись, – это немного одежды и пара безделушек. Я же оставлял позади целую жизнь – мебель, дорогие ткани и украшения…

Я добрался до одного далеко запрятанного сундука. Что там хранилось – уже давно позабылось, и я с недоумением извлёк амулет, на котором было написано: «Любовь найдёт тебя». Безделица из города Чэнхуана, которую притащил какой-то чёрный пёс. С тех пор столько всего случилось… и амулет оказался полной чепухой. Не нашла меня любовь.

– Что это? – спросил Коити.

– Ерунда, – отозвался я. – Выброси или забери себе.

Коити внимательно поглядел на надпись, погладил её пальцем, задумавшись, и бросил амулет в корзину с мусором, который я собирался выкинуть без сожалений.

– Я не верю в такие символы. Мир непредсказуем, и судьба сама решит, найдёт тебя любовь или нет. А ты не должен надеяться на глупую надпись: если сам хочешь найти любимого человека, тогда надо искать, а не прятаться дома.

Я кивнул и продолжил разбирать вещи дальше.

В руки мне попало засушенное растение. Я не сразу понял, что это. Белые цветки и зелёный стебелёк пожелтели, но, хранимые в пергаменте, не рассыпались. Это была тубероза, подаренная Цзяорен. Цветок в руках казался таким хрупким, будто вот-вот развалится. Я протянул его Коити, и он понюхал.

– Положи в одежду, приятный запах – пусть пропитает ткани. Зачем ты его здесь хранил?

Я молчал, потому что сухоцвет загипнотизировал меня. Коити вернул мне цветок, и я осторожно поднёс его к носу. Сладость весенних нарциссов и горечь осенних хризантем, мёд и что-то свежецитрусовое. Я закрыл глаза и провалился куда-то.

Это бездна летела ко мне или я в бездну – не знаю.

Перед глазами понеслись воспоминания: отец в самых страшных своих проявлениях, добрая нежная мама, как она плакала до моего рождения, сколько раз проклинала судьбу и отца… Кровь, убийства… Смерть брата, которую я даже не отгоревал. Отрезанные чувства не дали мне пережить горечь его предательства, моей потери. Я просто перепрыгнул в новую жизнь, без него. Так сработало заклинание Цзяорен. И я был ей благодарен, потому что до сих пор – пока снова не понюхал этот аромат – ничего не чувствовал. Теперь боль затопила меня. Я задыхался. Грудь сдавило, казалось, я уже никогда не смогу вздохнуть и просто умру здесь на месте, в бездне отчаяния и жестокости.

Я вспомнил, скольких убил, как обходился с женщинами. Насколько невосприимчив был к чужим страданиям.

Но постепенно тьма отступала. Я лежал на деревянном полу своей комнаты, видел потолок и внимательное, обеспокоенное лицо Коити.

– Очнулся? – спросил он. – Что с тобой? Напугал!

– Я жив? – Глупо, наверное, прозвучало. В груди всё ещё болело, сердце отказывало, руки и ноги свело судорогой, будто я проснулся от ночного кошмара.

– Ты грохнулся в обморок. Послать кого-нибудь за врачом?

– Нет, – прохрипел я. – Воды. Помоги подняться.

Коити усадил меня, облокотился спиной на большой сундук.

– Это было заклинание русалки… Я и не подозревал, что всё это время оно действовало на меня. И вот разрушилось от аромата туберозы…

– Ты точно в порядке?

Коити казался перепуганным и всё вглядывался в моё лицо. Я потрогал щёки – мокрые. Сердце колотилось как бешеное.

– Что я наделал…

– Ван Гуан?

– Нет! Ты не понимаешь! Я ужасен! Тэ Сяоху права!

– Ты что?

– Нет-нет-нет! – Я схватился за голову и вскочил с места. Слёзы, кровь, перепуганные глаза стояли передо мной как наяву.

– Ван Гуан!

Я повернулся на голос, и Коити со всего размаху влепил мне пощёчину.

– Возьми себя в руки! Мы уезжаем из города и из страны. Не важно, что ты сделал раньше! Не важно, что думает Сяоху! Ты станешь новым человеком. Ты искупишь совершённые злодеяния. А мы с Хонкги навсегда останемся твоими друзьями, что бы ты ни совершил. Ясно?!

Я осел на пол: не ожидал такого напора.

– Нет, – помотал я головой. – Мне на роду написано стать злодеем. Разве мог я, рождённый от насилия, стать кем-то