Зима 41-го (СИ) - Лифановский Дмитрий

Взрыв хохота выдернул Сашку из воспоминаний. На сцене кривлялись артисты, изображая глупых немцев и отважных красноармейцев. Форма на работниках культуры смотрелась, как на корове седло, а сама сценка была настолько неправдоподобной и карикатурной, что парень невольно поморщился. Были бы немцы настолько тупы, как играют эти артисты, то сейчас не стояли бы под Москвой и Ленинградом! Но раненым нравится. Смеются вон, хлопают. Даже Настя, отцепившись от его рукава, восторженно оббивала себе ладони. Сашка потихоньку, чтобы никому не мешать стал пробираться в сторону палат:

— Саш, ты куда? Интересно же! — тут же рядом появилась Настя, а следом за ней он увидел протискивающуюся в их сторону Лену.

— Пойду, Зину навещу. Может, проснулась. А то некрасиво, мы тут веселимся, а она там одна лежит.

— Мы с тобой, — Настя опять вцепилась в Сашку, а с другой стороны за него неожиданно ухватилась цепкая ладошка Лены, с вызовом глядящей на подругу. Девушки померялись взглядами и, фыркнув, отвернулись друг от друга. А ничего не понимающему парню, вдруг стало жутко неудобно. Ему казалось, что все присутствующие смотрят на них, а не на сцену и улыбаются понимающей улыбкой Светланы Георгиевны. И что это нашло на Лену с Настей? Вроде подружки, а тут то ли ссорятся, то ли еще что-то. Странные они. Он думал одна Лена странная, а оказывается и Настя такая же.

К Зине Сашка заходил пару раз, но девушка все время спала. Ранение оказалось довольно, тяжелым и на поправку Зинаида шла с трудом. Правда, Аристарх Федорович сказал, что выздоровление дело времени, организм молодой и крепкий, справится. А вот на счет продолжить обучение на курсах и летать — неизвестно. Но Сашка надеялся, что все будет хорошо, с девушками он сдружился, и менять что-то в экипаже не хотелось бы. Тем более Петр однозначно будет летать самостоятельно. А вот над еще одним экипажем надо подумать, посоветоваться с Никифоровым и другими инструкторами. Эх, скорей бы уже выписали, надоело ему в госпитале до тошноты. Да и что тут делать? Рука заживала и даже нормально шевелилась, правда, если ее особо не напрягать, бок тоже затянулся. Единственное, что держит его здесь, это повязка поперек лица, закрывающая нос и щеки. И пусть она будет подольше! Он просто боялся того момента, когда с него снимут бинты, особенно теперь, когда у него стали налаживаться отношения с одноклассницами. Сашке было страшно, что увидев обмороженное, испятнанное шрамами лицо, девушки опять перестанут с ним общаться, испугавшись его уродства. Таня и Светлана Георгиевна утешали парня, говорили, что все заживает хорошо и шрамов не должно остаться, но почему-то Сашка им не верил. Ему казалось, говорится это, только чтобы поддержать его, не дать скатиться в тоскливое безразличие, которое захлестывало парня в моменты, когда он оставался один.

Особенно хреново было по ночам. Саднящая под бинтами кожа не давала уснуть, а тяжелые мысли накатывали с удвоенной силой. Его грызло чувство вины за ранение Зины, за пошедшего на таран и погибшего ради того, чтобы спасти их Сергея Тюрина, за поврежденный вертолет и за нарушенный приказ Сталина. Потом вдруг перед глазами вставали убитая в деревне девочка и предатель-полицай разорванный пулями. И убитые бойцы-окруженцы. Ведь он мог их спасти! Надо было только не прятаться, оправдывая себя сохранением тайны о местоположении базы, а поднять вертолет и ударить по немцам! Мысли метались в голове, разрывая душу, пока не касались Вали Егоровой так похожей на его сестренку. Почему-то мысли о ней, о том, что Волков, как обещал, ее найдет и они снова встретятся успокаивали Сашку и он, наконец, засыпал.

Но, несмотря на переживания и страхи, все равно хотелось уже вернуться к нормальной жизни и службе. Пускай даже придется опять ходить в школу, теперь это его не так уж и напрягало. Хотя, если Сталин даст добро на обучение курсантов на тренажерах, в школу он попадет не скоро.

Зина не спала. Ввалившиеся глаза, темные круги вокруг них и заострившиеся черты бледного лица. Девушка изменилась до неузнаваемости. От той острой на язык хохотушки Зинки остался лишь призрак. Услышав, что кто-то зашел в палату, она медленно повернула голову. Бескровные губы тронула улыбка.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Саша, — голос ее был слаб, но, не смотря на это, в нем прозвучала радость.

— Привет, Зин, — Сашка пододвинул к кровати и сел рядом с девушкой, аккуратно пожав выглядывающую из-под одеяла иссохшую, прозрачную руку. — Ты как? — чувство вины за ее ранение так и не покинуло парня, и каждое слово давалось с трудом. Пересилив себя, он посмотрел в глаза девушке.

— Хорошо, спасибо, — Зина с теплом смотрела на Александра, отчего ему стало только хуже.

— Зин, ты прости. Не увидел я их. Подставился! — выпалил он давно жгущие его слова.

Девушка с непониманием глядела в лицо за что-то извиняющегося перед ней парня. Потом потихоньку в глазах начало появляться осмысление:

— Дурак! — Зина отвернулась, уставившись в стенку. Сашка сидел, потупившись, не зная, что сказать, а Лена с Настей стояли у дверей палаты превратившись в слух. О том, как и когда ранили Александра они не знали ничего. Попытка Ленки разузнать что-либо дома у отца с треском провалилась. Владимир Викторович строго посмотрел на дочь, а потом прочитал длинную отповедь о важности подписанных ей бумаг и вреде излишнего любопытства. И вот сейчас могла приоткрыться тайна, мучавшая ее с подругами на протяжении последних дней и служившая почвой для множества догадок. Но нет. Те, кто мог утолить их любопытство, упорно молчали. Настя с Леной разочарованно вздохнули. Сашка неуклюже поднялся:

— Ладно, Зин, поправляйся. Пойду я.

— Не уходи, — Зина повернула к нему мокрые глаза. — Не уходи, — повторила она, — посиди со мной. Саша сел обратно на стул, ссутулившись и положив на колени, подрагивающие от волнения руки. — И не вини себя. Это война, — Зина грустно улыбнулась. Саша хотел было ей возразить, но она покачала головой и взяла его за руку, с трудом высвободив из-под одеяла свою руку. — Не надо, Саш. Все хорошо. Правда. Они помолчали, глядя друг другу в глаза. Тишину нарушила Зина: — Саш?

— А?

— А Леша? — в глазах девушки плескались боль и надежда.

— Жив Демидов. Спрашивал про тебя.

— Правда?! — безнадега во взгляде Зины сменилась радостью, которая, впрочем, тут же погасла. — А кто? Я же слышала по рации.

— Сергей.

На не успевших высохнуть глазах девушки опять выступили слезы. Она попыталась смахнуть их, но сил не хватило, рука бессильно упала на простыню. Саша, спохватившись, огляделся в поисках чем вытереть глаза Зины и не найдя ничего подходящего суетливо промокнул их рукавом пижамы.

— Саша! Стаин! — раздались у него из-за спины два возмущенных голоса, и к Сашке тут же подскочила Волкова, всучив в руки невесть откуда взявшееся вафельное полотенце. Парень непонимающе посмотрел на то, что ему дали, потом на одноклассниц, на Зину, на рукав пижамы и залился краской.

— Ты такой смешной, — с теплой улыбкой произнесла Зина, а потом, вдруг, с тревогой спросила: — А Ида, ребята, дети?!

— Живы все, — буркнул Сашка, еще не отойдя от своего конфуза, — мы заходили к тебе. Ты спала.

— Хорошо, что живы. Сергея жалко. Они с Лешей дружили, — девушка опять заплакала. Парень потянулся, чтобы снова промокнуть ей глаза, но Лена выдернула у него полотенце.

— Сиди уже! Я сама! — строго сказала она, — А то отчебучишь еще чего-нибудь!

Зина посмотрела на покрасневшего Сашку на девушек и, несмотря на слабость, съехидничала:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— А ты, командир, времени зря не теряешь. Зинка Воскобойникова, останется Зинкой Воскобойниковой всегда! Теперь настала очередь покраснеть и Сашкиным одноклассницам. А парню даже показалось, что вот сейчас Зинаида рассмеётся своим задорным, заразительным смехом и продолжит свои подколки. Но нет, все-таки ранение сильно подкосило острую на язык девушку. Она лишь тихим голосом попросила: — Познакомь, хоть, с подругами.

— Это Настя и Лена. Мои одноклассницы. Ну и санитарки в нашем госпитале еще, — смущенно представил девушек Сашка. — А это Зинаида. Ну, вы знаете, мы заходили уже к ней.