Либеллофобия - Н. Мар

class="p1">— Веди, куда приказано, — процедила я, испугавшись, что он и впрямь заведёт меня в трущобы с теплушками и бараками. — А так они оба монст…

— Пауки не лучше.

— Я никого не убиваю!

— Какие твои годы, — туманно отозвался ёж. — Звать тебя как?

— Ула.

— Ула… — он сделал пометки в комме. — А меня Ёрль Ёж.

— Вы здесь кто? — И спохватилась: — Простите, если грубо, я плоховато владею эзерглёссом.

Ёрль остановился у двухэтажного домика.

— Я раб Кайнорта Бритца. Можно на «ты».

— Раб? — опешила я, припоминая, как яростно он лупил хозяина хлыстом.

Суровый зверь не стал объясняться. Он провёл меня в пустую комнату, где по углам лежали аккуратные стопочки чьих-то пожитков, и достал пятую раскладную кровать. Расставил её у стены и кинул мне пакет с униформой. На блистерах с гигиеническими капсулами для зубов и волос значились эмблемы Звёздного Альянса. Мне это не понравилось: неужели они союзничали с эзерами? Однако Волкаш говорил, что Альянс не имел привычки помогать в реальном бою, иначе тут-то нам бы и крышка. А эзеры никогда и ни с кем не делились едой.

— Через час у портала контура, — попрощался Ёрль. — Язава, старшая, тебя проводит. Да, пока не обмишурилась: по правилам эзерглёсса к минори следует обращаться на «вы».

— А кто…

— Минори — те, у кого белые или серые глаза.

— У меня тоже серые, — буркнула я, но про себя решила на всякий случай выкать всем тараканам.

Глава 22

Ренежни йишорох Я

Как ни торопилась, а разглядеть, что представлял собой портал между контурами, не успела. Старшая смены была ультрапунктуальна. Язава оказалась высокой и крепкой молодой шчерой. Русые волосы, завязанные в пучок, смуглая кожа с отметинами жвал и чайного цвета умные глаза. Эзеры патрулировали болота вокруг Кумачовой Вечи верхом на бахаонах, и зверей нужно было заряжать. В чистой форменной рубашке и удобных брюках я сидела на корточках у золотого бахаонова пуза и внимала разъяснениям:

— Гребень держи только за резиновую рукоятку, а то шваркнет, — устало и сухо говорила Язава и водила моей рукой по перьям с эбонитовыми стержнями. — Вот та-ак, тихонько, вдоль линий роста. Если топорщатся, будет замыкание. А если эзеру задницу током ужалит, тебя расстреляют на месте.

— Невелика цена за такое зрелище, — я усмехнулась, но шчера взглянула строже:

— Ты, похоже, ещё крови не навидалась, маленькая Ула.

— Или наоборот.

— А-а. Так ты немножко того. Сказала бы сразу. А то о смерти здесь шутят только эзеры или чокнутые.

Она побрела к выходу, оставив меня одну. Перья под гребнем послушно ложились рядами и сверкали, пылали жёлтым золотом. Чем ярче свет, говорила Язава, тем больше энергии. После дня под седлом бахаоны тускнели и даже могли умереть. Я работала старательно, несмотря на то, что эти гиганты служили эзерам. Глупые, но ведь тоже живые. Бахаон был удивительный зверь: он ел исключительно электричество. Впитывал его перьями. А значит, не нуждался в понятиях «перёд» и «зад». Спали эти золотые кучи свернувшись в шар. Если шар во сне перекатывался с боку на бок, то утром низ просто перемещался туда, где оказывалась земля. Расчёсывая третьего зверя, я всё ещё удивлялась. По мне, у всего бывало начало и конец. Кроме бахаонов.

Шли минуты. Часы. Пару раз мимо прошёл Ёрль с испытующим прищуром, но ничего не сказал. Из контура в контур порхнула невероятной красоты бабочка и осыпала всё вокруг бархатной пыльцой. Что она тут забыла? Не в штабе, в этой части вселенной… Промаршировала строгая дама с короткой стрижкой и в деловом футляре костюма. Не иначе как сама Полосатая Стерва. Рабов и рабынь сновало десятка два: в красных шарфиках и без. На Язаве тоже такой был. Волкаш утверждал, что эзеры не станут пить мою кровь, потому что я болезненно выгляжу, но среди тех, кто ходил мимо, были и совсем хрупкие, мелкие девчонки со следами укусов. Доноров называли «ши».

— Язава! — позвала я, бинтуя обожжённую током ладонь у аптечки. — А нам здесь полагается ужин? Я не наелась электрич-ч… Язава?..

Показалось, старшая смены вернулась, но эти шаги были тяжелей и твёрже. Хлестнули крылья: эзер! Я схватила гребень острым кончиком наружу. Из-за ближайшего бахаона вышел тот, кто пять часов назад валялся ничком и заливал артериальным фонтаном ринг. Берграй Инфер скользнул взглядом по моему лицу и уставился на гребень. Мне не понравился этот взгляд. Что-то в нём было ненормальное, одержимое. Я уже видела такой.

— Где Язава? — рыкнул эзер.

— Вышла. Момент, я найду её.

— Стой! Ко мне.

Улизнуть не удалось: осиная лапа вырвалась из-под рёбер Инфера и вцепилась мне в воротник. Эзер, способный придушить самого Бритца, был куда сильнее меня. Сколько крови ему требовалось после инкарнации, и представить страшно. Да владел ли он собой, чтобы вовремя остановиться, а не выпить досуха?

— Но я не ши!

— Экстренная помощь хозяину. Не дёргайся, шчера!

— Нет! Посмотрите на себя, вы же меня убьёте! — я выворачивалась, крутилась и от страха выпускала клочки паутины из подключичных желёз.

Голова Берграя целиком обернулась мордой осы — с чёрными глазищами, антеннами. Жвала шаркнули по шее. Удар гребнем вслепую — и Берграй вскрикнул.

А я вырвалась — и бежать.

Не знаю, на что можно было надеяться, убегая от осы величиной с коня. Шныряя между бахаонами, я царапнула одного гребнем против перьев. Ж-жик! Засверкал разряд. Гигантская оса-палач задела его крылом и свалилась на землю. Я выиграла пару секунд, прежде чем Берграй отряхнулся и взлетел опять. На бегу я врезалась в бахаоньи бока, цеплялась за перья, получала искры в лицо и удары током. Бахаоны забеспокоились, ползали туда-сюда.

Направо-налево шерстил гребень. Инфер сообразил, что мимо оголённой изнанки перьев эффективнее бежать человеком. Но он и пешком был быстрее меня. У штабного контура я свалилась на четвереньки: что делать? Кричать? Да кому я тут нужна, любой другой раб только порадуется, что это не он попался… Может, позволь я ему напиться крови без сопротивления, и выжила бы после…

Впереди, метрах в пятидесяти, стояли контейнеры для мусора. Сдаваться на милость голодной осы было поздно. Я набрала побольше воздуха, оттолкнулась от портала и побежала вверх по улицам штабного контура. Достанет из мусора — может, побрезгует.