Пробуждение тьмы - Джон Демидов

топчане из досок и мешковины, лежала сгорбленная фигура и тихо похрапывала.

Это был очень старый мужчина с дряблой кожей, глубокими морщинами, и редкими седыми волосами на голове. Он спал в одеждах, которые когда-то, возможно, были формой служителя Тьмы, а теперь представляли из себя самые обыкновенные лохмотья.

Сторожевая магия, должно быть, всё же потревожила его, потому что он заворочался, издавая весьма странные звуки кряхтения, и внезапно открыл мутные, практически слепые глаза, уставившиеся на меня без всякого удивления, выражающие лишь бесконечную усталость и готовность к любому варианту развития событий.

— Ну наконец-то, вы нашли меня, светляки! — проскрипел он едва слышно, после чего продолжил:

— Давайте, сделайте милость, добейте старика поскорее, только не куражтесь слишком сильно… Всё равно жизнь уже давно не мила и сил моих нет больше ждать.

Сказать, что меня удивил такой подход — это считай промолчать. Понятное дело, что следовать просьбе этого спятившего деда я даже не собирался. Вместо этого я приблизился к нему и сказал:

— Успокойся, старик. Я не имею никакого отношения к свету, а очень даже наоборот. Представляю так сказать ту же силу, что и ты, поэтому убивать тебя никто не будет.

Старик на мою фразу прищурился, вглядываясь в мою фигуру. Потом его взгляд упал на место, где находилась тату Торвина, и тут он как будто увидел что-то, что было скрыто от обычных глаз. После этого он медленно, с видимым трудом приподнялся на локте, и крайне недоверчивым голосом спросил меня:

— Тьма? На откуда ты здесь, так далеко от дома? Мне с трудом верится…

— Можешь не верить, но тем не менее я здесь. У меня тут, скажем так… Есть дела, личного плана. А ты как оказался в этой дыре? Да ещё и один?

Старик тяжело вздохнул и лёг обратно на топчан, будто этот короткий диалог отнял у него все силы, после чего слабым движением махнул рукой в сторону стола с бумагами и стал рассказывать:

— А что я… Сидел тут… Сидел и ждал. Первое время нас было семеро и мы были группой разведчиков, которым поручили обустроить форпост рядом с любым городом светляков и наблюдать за ним. Мы практически единогласно выбрали этот город, потому что в скалах было очень удобно сделать укрытие. Тут никто не ходит, и соответственно никто бы нас не нашёл.

Он ненадолго замолчал, собираясь с мыслями, после чего продолжил:

— Сначала всё шло как по накатанной. Мы отслеживали караваны, перемещения стражников, активность у стен и отправляли отчёты. А потом… потом связь оборвалась. Отчёты стали возвращаться не вскрытыми и нас словно забыли.

Верные долгу мы просидели тут несколько лет в ожидании новой смены или хоть какого-нибудь приказа. Мы ждали хоть какого-нибудь знака, что нас не забыли, а потом молодёжь… Горячие головы не выдержали такого заключения среди мёртвых скал, психанули, и сказали, что пойдут искать приключений на землях Света, после чего бросили меня тут одного.

С тех прошло уже больше года, а я до сих пор жду… Хотя уже чувствую, что ждать осталось мне не так уж долго.

Его преданность долгу, пусть и бессмысленному, вызывала у меня странное уважение. Это была та самая верность принципам, о которой многие говорили, но которую редко кто соблюдал.

— Зачем? — спросил я. — Зачем нужно было следить за городом? Что вы должны были сделать?

Старик хрипло кашлянул, и ответил:

— На самом деле всё просто… По сигналу мы должны были нарушить стабилизацию защитного контура города хотя бы на час, и этим окном должна была воспользоваться другая группа, чтобы доставить в город какой-то артефакт. Но как я уже говорил — сигнала так и не поступило.

Вот оно что. Самая обычная диверсионная группа. Забытый аванпост на вражеской территории. История была настолько пронзительной и нелепой, что у меня сжалось сердце. Этот старик был последним солдатом империи, которая забыла о его существовании.

Обычно я не любил играть в доброго самаритянина, однако здесь и сейчас моя чуечка подсказывала мне, что этому старику нужно было помочь. Своим ощущениям я привык доверять, но так как до конца так и не понял возможной пользы от этого старого человека, решил всё-таки полюбопытствовать:

— Слушай, дед, — я присел на корточки рядом с его ложем. — Ты больше не один, и я обязательно помогу тебе. Во-первых — тебе не нужно больше здесь торчать. Я — Эмиссар, и моё слово имеет вес в Ноктэрне. Я смогу тебя вытащить и вернуть домой. Ты как никто другой заслужил покой…

Кстати! Пока я пытаюсь понять как тебя отсюда вытащить — может расскажешь о том, кто ты? Чем ты занимался, пока тебя не отправили сюда, сторожить голые камни?

На лице старика промелькнула надежда, но тут же погасла, сменившись старой, знакомой покорностью судьбе.

— Не… Мне нельзя уходить отсюда. Я — простой смертный, и если я самовольно оставлю свой пост… меня ждёт суровая расплата. Лучше уж к светлякам… Добровольно…

Что касается второй части твоего вопроса — в своё время я был советником главы одного очень уважаемого рода, и без ложной скромности могу сказать, что свою работу я делал неплохо, да…

Тут меня озарило:

«Вот оно! В суете выполнения квеста от Аланы я совсем упустил из вида, что её сестра, перед своим временным исчезновением, включила меня в свою семью, сделав единственным её участником, и всё это время я понятия не имею даже о том, что это вообще за семья, какие привилегии она мне даёт, и какие на ней может лежат обязательства.»

Этот человек мог помочь мне разобраться с этим вопросом, но сначала надо решить проблему с его мировоззрением. Он был рабом долга, который уже давно никто не помнил. И это меня бесило. Он был слишком хорош для той участи, что ему грозила.

Внезапно в мою голову пришла идея, которая могла бы помочь с решением этой проблемы. Идея была безумной, очень рискованной, и я бы даже сказал — почти безрассудной. Тем не менее я решил попробовать, и полагаясь на свою интуицию, сказал:

— А что, если… — я замялся, подбирая слова. — Что, если ты сделаешь это не самовольно? Что, если я дам тебе новый приказ, как старший представитель одной… очень почитаемой семьи. Если ты войдёшь в её состав, то станешь частью чего-то большего, и твоя верность перейдёт к ней, верно? И старые приказы потеряют силу,