Будущую войну выигрывает учитель. Книга первая. Карьера - Афанасий Иванович Курчуганов

под Кёнигсбергом, когда прорыв на штаб был. Егорыч к нам в гости приходил, он же нам родной отец. А тут тревога, выстрелы, ну он вместе с нами в шеренгу и встал. А после боя, уже когда лекарь от фельдмаршала выходил, заметил, что Егорыч неестественно бледен, даже желтоватый какой-то. Мы все красные после боя, а он жёлтый. Ну вот значит лекарь и заглянул ему в зрачок, пульс пощупал, велел с утра в лечебницу обязательно зайти. А, ещё какую-то пилюлю ему дал.

Врал я вдохновенно и очень убедительно.

Майор отдал мне бумаги, написал ещё какую то, сказал.

— Вот с этой бумагой пусть зайдёт в штаб, получит жалованье и премиальные. Всё иди, некогда мне твои басни слушать.

И что это опять было? Не уж то не поверил? Надо делать ноги. Я развернулся и строевым шагом угарцевал подальше от греха, пока не замели.

Иван Егорыч укладывал вещи в седельные сумки, ребята не поскупились, отдали ему какую-то лошадь. Я помахал рукой, он вскочил в седло, «опять воскресает», вот, что значит надежда.

Подъезжаем к штабу, площадь перед ратушей заполнена народом, они чего собрались наш штаб штурмовать? он же в ратуше. Ан нет, лица у всех весёлые, нам руками машут, приветствуют. С такими лицами на штурм не идут. И тут вдруг я увидел виселицу, да боже ш ты мой. Не переношу казни — это реально страшно, в бою убить сто человек проще, чем одну казнь посмотреть. А европейцы веселятся, зрелище, будут потом ещё полгода вспоминать и обсуждать — как и, что было. Спорить, ругаться, драться.

Я так понял, это уже Шульца будут наказывать. Суд скорый, но справедливый.

— Егорыч, я на это смотреть не могу, мне страшно. Я сразу к старому Юзефу поеду, а то поехали вместе, до штаба всё равно не пробьешься, да и не работает там никто, наверняка тоже зрелищем наслаждаются.

— Я с тобой,

И мы двинули в обход площади. На улицах было тихо, безлюдно, даже если Иосиф тоже смотрит представление, на крыльце подождём, с обратной стороны дома. Львович оказался не любителем ужастиков. Закрылся на все засовы. Впустил нас и опять закрылся.

— Ты чего так перепугался? вчера ты смелый был.

— Ви таки не знаете, чем заканчиваются подобные мероприятия.

— И чем же? Люди идут поздравлять виновника зрелища.

— Люди чувствуют в себе силу толпы, им кажется, что они бессмертны. И они идут сводить счёты со своими обидчиками. А как, по-вашему, многих ли мог обидеть бедный еврей?

— Я думаю, что очень многих. Все, кому ты давал в долг, считают себя обиженными. Значит могут начаться погромы. Ладно пересидим. Я вот чего придумал, пусть Егорыч поживёт пока в моей квартире, Иосиф, ты свою мадам не заревнуешь? Я-то сегодня свалю. Щас вот дела с вами порешаем финансовые, вот векселя, мне надо килограмм пять серебра и пару кило золота, есть такая сумма?

— Ты хочешь прокутить столько денег, или ты намерен всё отдать, за дочь Егорыча?

— Я намерен купить имение, дворянин я или нет? План у меня такой. Я следую плану капитана, и ни в чём ему не перечу. Дополнения к плану, Егорыч, поселяешься в моей квартире, за неё уже уплачено. В первый же день заказываешь ванну, демонстративно, пока служанки носят горячую воду, кладёшь два четвертных на стол и вуаля, Иосиф тебя больше не ревнует.

Иосиф и я заржали, а Иван Егорович смотрел то на одного, то на другого, не понимая, чему мы веселимся. Наконец, просмеявшись, Львович сказал.

— Вот, честное слово, Ваня, сделай как он сказал, не пожалеешь.

— А тебе Гила рассказала, или сам пробовал?

— Конечно она, если б сам попробовал, я бы с вами не разговаривал, ну или писклявым голосом.

Погромов в этот день не было, наличие императорской армии, веру в собственное бессмертие, свело к нулю. Я взял драг металлы, погрузил в седельные сумки и поехал к капитану. Егорыч остался у Львовича пить чай, он из армии уже уволен, кому надо доложено, а когда он за расчётом явится, всем по барабану. Капитан обедал, предложил мне присоединится, но я отказался, только, что у ростовщика плотно похавали.

Часть 3. Отпуск. Глава 1. Дочуля.

Вроде выезжать надо с утра, но уж очень нам хотелось покинуть надоевший армейский быт. По дороге я спросил.

— Какие планы, куда вначале, к твоим родителям, к твоей невесте, или дочулю выкупать.

— Давай по порядку, где у нас дочуля живёт?

— Под ржевом, а оттуда можно на север, и мы в наших родных местах. Вначале у тебя в имении, а потом к твоей невесте.

— Гляжу я на тебя, какой-то ты обеспокоенный, опять чего-то почувствовал?

— Не то, чтобы почувствовал, а рассудил здраво, как мы будем спокойно отдыхать, зная, что прекрасная девица томиться в неволе.

— Ну да, ну да, с этой точки, я вопрос не рассматривал. Я-то думал приеду домой, повидаюсь с роднёй соберу друзей, гульнём. А на обратном пути уже и с дочулей порешаем. Твой план лучше, веселиться лучше со спокойной душой.

И мы двинули на Ржев. Дорога была скучной, почти без приключений, один раз наткнулись на разбойников. Пальнули с пистолета, вроде никого не задело, но они всё равно разбежались. Грабить за деньги, это одно, а вот подставлять башку под пулю и шею под саблю, даже за деньги не хочется. Останавливались в больших сёлах, иногда в городках, чтоб дать лошадям отдых, да и в бане попариться. Дорога она такая — не заметишь, как паразиты заведутся. Худо-бедно, добрались до Никольского — родного села Егорыча. Сразу почувствовал опасность. Душа вопила (берегись), предупредил напарника.

— Тут что-то не чисто. Егорыч предупреждал, что барин у него маньяк, а дети и того хуже. Они тут всю округу запугали. Представляешь, дворян запугали. Четверо братьев, один законный, остальные бастарды. И почему-то их в армию не берут, или они инвалиды или связи, хотя сейчас таких связей быть не может. Постучались в крайний дом, оказался дом ведьмы. Женщина не старше тридцати и даже двадцати пяти, красавишна — глаз не оторвать. Действительно — ведьмовская красота, и волосы рыжие. Как узнал, что ведьма? Очень просто, весь дом завешан травами. Расспросили, где живёт Анастасия — Ивана солдата дочь, объяснила, только добавила, что дома её нет.

— Баре всех мамаш собрали, дети которых статуй изображают, и заперли.

Вот тут я остолбенел, не врубаюсь. Салтычиха, что ли?

Капитан отморозился быстрее.

— Каких статуй?

— Разных, ангелов, нимф, натрут мелом и стоят они сердешные