Дети мертвой звезды - Алекс Джун

– В нашем мире разумнее сперва давать самкам еду, как это делают некоторые пауки, чтобы не быть съеденными, – парировала я, поскольку тысячу раз обводила буквы в энциклопедии про животных.

– Для женщины не должно быть запретов, она должна быть свободной и раскрепощённой, – продолжила читать Кривляка, видимо, тоже решив меня игнорировать.

– Как прекрасно, что не только председатель, но и твои журналы говорят мне, что я должна, а то как бы я сама разобралась, для кого жить, – усмехнулась я. – А фраза «должна быть свободной» так вообще шедевр.

– Я не тебе вообще-то читаю, – дёрнулась Кривляка. – Лёд попросил прочитать ему мои самые любимые места.

Я воззрилась на Льда, с недоумением почёсывая нос. Пару дней назад я ужасно обгорела на огороде, и с тех пор мучилась.

– Сколько страниц ты уже прочитала? – перебил её Лёд.

– Четыре…

– И значит, пора! – Он вскочил с дивана, подошёл к печи и принялся совком выгребать из углей чёрный картофель, скидывая его в железную миску.

Я с облегчением выдохнула. Значит, Льда интересовали не журнальные пристрастия Кривляки, а подсчёт времени. Он постоянно пробовал новые способы, позволяющие ему упорядочивать минуты. Не знаю почему, но часы в любой форме дико его раздражали, а порой и вызывали панику. Я специально листала книги, хранящиеся на складе, и нашла там понятие «хронофобия» – состояние, когда время воспринимается как яд. Я несколько раз перечитывала ту главу, но особо ничего не поняла, кроме того, что страх течения времени может испытывать человек в ситуации неопределённости или в заточении. Но кому из нас это определение не подходит? Я тоже словно в тюрьме, но, в отличие от Льда, не обхожу по широкой дуге солнечные часы у дома председателя. А вот их хозяина обхожу. Наверное, я председателяфоб. И это понятно, поскольку вредный старик столько раз сёк меня розгами, а вот часы не оставили отметин на спине Льда. Хотя, глядя на морщины мамы, я понимаю, что время тоже коварный враг. И в чём-то понимаю Льда, достаточно вспомнить песню, которую пела мне мама, когда была в хорошем настроении:

Однажды утром мы стали чужими,

Никак не клеился наш разговор,

Молчать – и вовсе невыносимо,

Как будто ловкий и хитрый вор

Украл улыбки и стёр мгновенья

Ведь помнишь, было когда-то легко

Лежать обнявшись и есть варенье,

Ждать встреч, скучать, если ты далеко?

А может быть, это коварный убийца

Прокрался к нам ночью под шумом дождя?

Убил всю любовь и изрезал нам лица…

«Вы так изменились!» – сказали друзья.

Или же монстр – жестокое время,

Что любит стирать города в порошок…

Ты мне говорил – это будет со всеми,

Подумала – глупый, а вышло – пророк.

Да, наверное, Лёд лучше всех понял суть жизни, осознав, кто действительно является самым главным врагом человечества. Из моих невесёлых размышлений меня выдернул запах горелого: Лёд наткнул на вилку дымящуюся картофелину и махал ею перед моим лицом. Я взмолилась, чтобы жар картохи убил все микробы на грязной посуде мальчишек, поскольку была жутко голодна и не в силах воротить нос от еды, пусть даже её бы пришлось есть с рук Кривляки. Я с благодарностью выхватила вилку и, обжигая рот, стала кусать угощение.

– Ритуальное кормление самки состоялось, – обаятельно улыбнулся Лёд.

– Не смущай малолетку, – вклинилась Кривляка, зловеще накалывая картошку ножом.

Крыса! Знала же, что мы ровесницы, хоть я и ниже ростом.

– А я сегодня могу остаться у тебя ночевать? – вдруг брякнула я, глядя на Льда в упор.

В ответ он выпучил глаза, суетливо достал флягу и начал жадно пить.

– А с чего вдруг? – наконец произнёс Лёд, неумело скрывая в голосе волнение.

– Прячусь от потенциального жениха, – соврала я. – А вот Елисею председатель сказал идти к Кривляке. Там такой гвалт поднялся, её не было, поэтому девчонки… – Но договорить я не успела. Как я и думала, Кривляка, уже много лет влюблённая в этого самодовольного заморыша, хоть и не до конца мне поверила, но на всякий случай решила убедиться и поспешно сбежала, даже забыв на диване журнал.

– И к чему это всё сейчас было? – спросил Лёд, снова отхлёбывая из фляги.

Я лишь пожала плечами, поскольку и сама не до конца понимала, что натворила. Лёд встал с дивана и опустился на колени возле моих ног, осторожно взяв меня за руки. От него воняло брагой, и я отвернулась. Приняв мой жест за девичье смущение, Лёд сгрёб меня в охапку и под одобрительный свист Чудика понёс в другую комнату. Так мерзкая Кривляка со своими статейками спровоцировала меня из хорошей девочки попытаться стать счастливой женщиной. Но, как я и говорила, её дебильные журналы нагло врали. И лучше бы мне было оставаться мелкой подружкой Льда, любящей смотреть фильмы и сторонящейся прикосновений.

Уже вечером, лёжа возле храпящего Льда на старых дырявых простынях, которые никто никогда и не думал стирать, я одновременно чувствовала себя гордой и униженной. С одной стороны, я стала девушкой парня, считающегося одним из самых привлекательных в нашей коммуне, и не только потому, что он может собрать работающий телевизор. Лёд был умён, красив, физически здоров, а также полезен в хозяйстве. А с другой…

На моей груди алел свежий укус, а живот украшали два засоса. Лёд сперва постарался быть со мной нежным, путано признавался в любви, целовал. Но под конец, не обращая внимания на мои протестующие вопли, грубо касался моего тела, будто бы занимаясь любовью не со мной, а со своими фантазиями.

На следующий день я переговорила с Кривлякой, заметив, что она ходит, словно пыльным мешком по голове огретая. Стоило мне произнести «привет», как белобрысая вцепилась в мою руку и принялась щедро изливать душу. Оказалось, Елисей давно её желал, но вёл себя совершенно не так, как полагается принцу или джентльмену.

– И он даже не стал раздеваться, не снял грязных сапог, только штаны спустил, – грустно говорила Кривляка, прижимая к груди свои журналы. – Всё было так быстро. И я сперва подумала, что это какая-то шутка. Ну вот же пишут – сперва сделайте друг другу массаж…

– А ты ему показывала эти журналы? – спросила я, удивлённо ощущая жалость к этой дурынде.

– Елисей не умеет читать, он обиделся. – Кривляка сжала страницы так, что послышался треск. – Но только от женщины зависит счастье пары. Я справлюсь, у меня сильная энергетика.

Я