Однажды кажется окажется - Елена Николаевна Рыкова

на месте, заусенец на левом указательном на месте. – Цабран! Я так не хочу. Я стала урод.

– Мне кажется, всё тебе вернётся, когда по ту сторону вернёшься, не дрейфь, – обиженно сказал он. – И почему сразу урод? Мне ты так больше нравишься.

– Курносая и белобрысая? Ты небось колдун какой-то. Да? Да? Верни мне лицо, говорю!

Цабран хмыкнул:

– А ты его не теряй! Жарко-то как! Побежали купаться!

3

На широком и плоском, как подошва, пляже было много народу. Марта мельком увидела, как девочка лет трёх, в плавках в малинку, подлетела над волнами и играется: закручивает пальчиком прибой в небольшую воронку. Рядом двое подростков наперегонки скользили по воде, а потом с хохотом проваливались в море уже там, где им было по шею.

– Я тут не купаюсь, – Цабран тянул её куда-то вбок, – у меня секретное место есть.

С видом знатоков они прошли мимо и упёрлись в острую скалу, напоминавшую парусник. Её огибала такая узкая тропка, что Бугу остался ждать у валуна, со щенячьей тоской проводив их глазами. Цабран пошёл первым, протянув Марте руку. Она сделала шаг, и несколько камушков полетело вниз из-под кроссовок. Странное чувство возникло у неё от прикосновения его ладони. Оно было похоже на усталость от долгого труда. Как если бы она собирала пазл из тысячи кусочков и вот наконец положила на место последний.

Девочка шла осторожно, хваталась за выступы, чтобы не упасть. Цабран еле заметно подлетал, ему не терпелось показать ей своё место. Марта глянула вниз и залюбовалась: перед ней лежала бухта, со всех сторон защищённая горами. Небольшая полоска берега была песчаной, почти белого цвета. Над ней стеной нависала скала, на которой каким-то чудом то тут, то там росли, цепляясь корнями, сосны.

А вода… вода – одно волшебство! Всего лишь за углом, на городском пляже, она была светло-салатовой, мутноватой. А тут – глубокого манящего цвета, который менялся от бирюзового до синего из-за небольших волн.

Цабран, зависнув в воздухе, мягко спустился с выступа:

– Сигай!

Марта прыгнула ему в руки.

– Я ни с кем в жизни столько не обнималась, сколько с тобой, – легко призналась она, несильно отталкивая его и подходя к морю.

Марте не страшно было это сказать: она знала, что Цабран не смутится до остолбенения, не замкнётся и не подумает «что-то не то». Она очень хорошо понимала этого мальчика, не знала, почему так, но чувство к нему было давним и длинным. Кажется, сначала родилось оно, а потом только – сама Марта.

– Красиво? – Цабран стянул футболку через голову. Он смотрел на неё так, будто сотворил это место.

– Обалденно! – Марта оглядывала бухту.

– Я эту бухту никому не показывал! – гордо сказал он. – А по ту сторону есть такая?

– Не знаю, – ответила Марта. – Я, кроме пляжа в лагере, ничего не знаю. Нас же не пускают никуда. В «Агаресе» всё огорожено, только у берега бултыхаться можно.

– В «Агаресе»? – переспросил он. – Наш городок тоже Агарес!

– Ну а у нас не город. Лагерь.

Горизонт висел между скалами натянутой верёвкой, море полоскалось на нём, как тёмно-синее платье. Мальчик побежал в волны. Марта поспешно сняла шорты, оставшись в трусах и футболке, и тоже ринулась в воду.

Глубина начиналась сразу в нескольких шагах от берега, вода была тёплой и лёгкой, она пузырилась и выталкивала её тело наверх.

– Айда до тех скал? – показал Цабран торчащие из волн зубья вдали. Марта кивнула.

Они быстро поплыли, соревнуясь в кроле, и скоро улеглись на горячие камни, которые впивались им в спины ракушками. Марта не могла открыть глаз от солнца: она чувствовала, как оно обжигает кожу, как быстро высыхает прилипшая к телу футболка.

Время от времени до лица долетали солёные брызги.

Они долго пролежали там, загорали и болтали о всякой ерунде медленно и лениво, пока жара не стала невыносимой, и тогда одновременно, на счёт три, нырнули обратно в воду. Плыть назад было почему-то тяжелее, хотя волны подгоняли их, давая подзатыльники. Выбравшись на берег, они ещё какое-то время постояли у кромки моря, наслаждаясь жарким воздухом и прохладной водой.

– Ну как тебе здесь купаться? – спросил Цабран. – Отличается от твоего мира?

– Как и всё остальное, – ответила Марта. – Вроде бы так же, а на деле – по-другому. Ощущения чужие, непривычные.

– Но приятные? – Он немного расстроился от слова «чужие».

– Очень приятные!

Мальчик посмотрел на тень от скалы, которая успела наползти на пляж, пока они плавали.

Он подошёл к своей одежде и начал одеваться:

– Теперь пойдём. Я покажу тебе самое главное.

4

Дорожка шла по холмам над местом, где по ту сторону был лагерь, а тут стоял городок Агарес. Несильный ветер обдувал их, Марте даже стало прохладно в ещё не высохшей футболке. Она остановилась оглядеться и ахнула. Вместо Аю-Дага на горизонте виднелся громадный медведь. Он лежал на берегу, поджав под себя задние лапы, передние и голова уходили в воду. Сквозь бока его – даже издалека было видно – то тут, то там вырывалось пламя.

– Мариды – джинны воздуха. – Цабран сорвал травинку, завязал её в узелок. – Люди у нас тут тоже живут. А раньше жили ифриты. Это тоже джинны…

– …но сделанные из огня, – Марта не отрывала глаз от медведя-великана, – про этих знаю.

– Про Запертого тоже слышала, значит?

– Жы-ж. – Марта произнесла это имя, стараясь поразить Цабрана. Зыркнула на него и поняла, что ей это удалось.

– Да уж, – удивлённо усмехнулся мальчик, – нас им с детства пугают.

– Вас тоже?

– А кого ещё?

– Моя подружка-скогсра боится его как огня. – Марта снова глянула на него. Но тот факт, что у неё в друзьях ходит лесной дух, Цабрана не поразил. Видимо, скогсры обитали тут и от маридов не скрывались.

– Понимаю. Он на детей лесных духов особую охоту вёл. Были они ему… по вкусу. Ну, так говорится в легендах.

– А этот? Давно не шевелился? – Марта показала на медведя.

– Давно. Легион маридов охраняет его постоянно, – ответил Цабран. – Мы зовём его «последний ифрит». Урса. Медведь. Он замер много тысяч лет назад. Мы к нему на экскурсии ходим. Ладно. Пойдём. Мои родители так и лежат там, так и не могут двинуться с места, – рассказывал Цабран, пока они шли. – Старейшины говорят, что, если попробовать силой оторвать их от земли, может случиться худшее.

Она сразу поняла, куда они идут. На том самом месте, где Цабран носился в день их первой встречи, где старуха Зейнеп опускалась на одно колено, лежали не камни, а два обездвиженных человека – мужчина