Однажды кажется окажется - Елена Николаевна Рыкова

– В библиотеке? В какой такой библиотеке? – удивился он.

– Вон в той! – Марта ткнула пальцем. Домик ещё виднелся в конце улицы. Внезапно она поняла, что они на улице, а улица эта, вероятно, находится в небольшом городе. И никакого спортивного лагеря.

– Но это не библиотека, а мой дом. Я в нём живу. После того, что произошло с моими родителями, один. Бабушка вот вчера приехала только. Она мамина мама. – Мальчик хмыкнул. – Как и ты, Бугу боится.

– Не боюсь я твоего Бугу.

Марта побежала к стадиону. На его месте за высокой прозрачной стеной стоял зелёный шатёр с надписью «Террариум» и нарисованной змеёй: она была синяя, в бледную крапинку, в точности как лавки, что обрамляли футбольное поле.

– Тут зоологический сад начинается, – объяснил Цабран. – Вон там, – он ткнул пальцем в выносные туалеты, которые стояли для нужд спортсменов у стадиона, – видишь, кассы и главный вход. Городок у нас небольшой, мы в самом центре: там – вокзал, тут – зоопарк, туда – институт, а сюда – театр. Если хочешь, покажу.

Вместо туалетов действительно тянулся ряд голубых кабинок-касс, с окошками в уютных кудрявых шторках, а за ними – большие стеклянные ворота, видимо, вход в зоологический сад.

– Так не бывает! Это я представляла, что административный корпус – вокзал, когда шла по аллее в первый раз. Скамейки на стадионе всегда казались мне похожими на змей, фантики – на бабочек, а вон то дерево – на старика с восемью руками!

Они оба посмотрели на яблоню, которая так и осталась деревом. Листья её еле слышно шелестели. Дупло, в которое Зейнеп сказала им с Рыжей класть записки, тоже было на месте.

– Угу, – самодовольно сказал Цабран, – я именно так и думал. Ты из другого мира. И как-то умеешь попадать в этот. Но миры наши очень похожи.

– Однажды кажется окажется, – удивлённо прошептала Марта. – Мир отображений! Тут всё по-настоящему!

Не закончив свою мысль, Марта вдруг вцепилась Цабрану в плечо, не сводя глаз с девочки в плетёной, как корзинка, юбке, которая покупала мороженое.

– Ау! Больно!

– Ты видишь это?! – Она не обращала внимания на то, что Цабран пытается вырваться.

– Да что, что? Отпусти меня уже!

– На ноги её посмотри, – шипела Марта.

– Туфли. Помпоны. Что?

– Ты издеваешься надо мной, да? Какие помпоны, – ей почти удавалось орать шепотом, – она в метре над асфальтом висит!

– Да что тут такого?!! – удивительно похоже копируя её, зашипел Цабран. – Скажи ещё, ты летать не умеешь! Скажи ещё, ты не марид!

Они стояли на аллее, вцепившись друг в друга, уставившись глаза в глаза, и местные жители, кто в красном котелке, кто в чёрном лифчике, кто в барабане вместо юбки, но все – плывущие сантиметрах в тридцати над землёй, обтекали их, как река камень.

– Марид?! По-твоему, я знаю, кто это?

– Мы мариды, ну… джинны воздуха, ветрами управляем и всё такое… А ты тогда кто?

– Я – человек, не заметно? Слыхал о таких? Или у вас тут про нас только в сказках и легендах пишут?

– Не, ну почему же. Про людей я знаю прекрасно. Собственно, я сам… ну, не чисто марид. У меня мама – джинн, а папа – человек. Так что я полумарид, во. Летать могу, но для этого нужно приложить много усилий. Чаще всего я просто ленюсь.

– Ну слава богу, хоть что-то ты знаешь! – Марта наигранно закатила глаза. – Летаете, значит. И как бы не обращаете на это внимания? Как бы это норма? Офигеть как прикольно!

– Серьёзно? – удивился Цабран. – Тебе только это нравится?

– Тут всё сдвинулось на шажок в сторону. Почему вот ты штаны по уши натянул и футболку рваную напялил?

– Это тиррап называется. Фасон такой. Сейчас модно. У вас, вижу, другая мода совсем.

– У нас в Москве мода, а тут спортивный лагерь, – огрызнулась Марта. – Надел что удобно и побежал.

– Меня другое волнует. – Цабран наконец высвободился из её хватких рук и оглядел Марту с ног до головы. – Почему тут ты стала так похожа на меня? В своём мире ты была другая. А как сюда перешла – поменялась. Мы теперь как две травинки на лугу.

– У нас говорят – как две капли воды.

– Как две капли воды на лугу.

– Без луга.

– Как две капли воды без луга. Бежим!

Они понеслись за Бугу на вокзал: питомец Цабрана катился боком и светился, прокладывая путь сквозь толпу. Забавно цокали его копыта по асфальту. Вместо лестницы и коридоров, что были в административном корпусе, здание в обе стороны было пустым и прекрасным: огромный зал с витражами и высокими потолками. Впереди, у его дальней стенки, тянулись ряды касс, над ними висело расписание поездов. По полу, выложенному плиткой сочного зелёного цвета с растительными узорами, со звуком жужжащих мух катились за путешествующими чемоданы на колёсиках.

Пахло соляркой и только что испечённым хлебом: справа, украшенный ветвистыми колоннами, стоял стеклянный ларёк с надписью: «Булочная-кафе „Свежий булгет“». Два мойщика стёкол в ярких сиреневых комбинезонах висели в воздухе и мыли витражи длиннющими швабрами. Перемещаясь, они оставляли за собой ветряной хвост – будто летали на сдувающихся воздушных шариках.

– Полюбуйся! – Цабран указал ей на зеркальную стену слева от входа.

Несмотря на события последних дней, которые вымывали почву из-под ног, как морской прибой выносит из-под ступней крупинки песка, Марта с уверенностью могла сказать, что более странного чувства она не испытывала ни разу в жизни. Из зеркала на неё смотрела другая девочка. При этом совершенно очевидно, что это была она, Марта Веснова, двенадцати лет от роду и ста сорока пяти сантиметров от земли, – вон коленка разбитая зелёнкой намазана.

Первое, что ударило: глаза. Из синих они стали зелёными, изумрудно-болотными, под цвет вокзальной плитки. Само лицо перестало быть узким – появились довольно широкие скулы. Волосы из русых стали белыми с проблеском золота. Чёлка, два хвостика за ушами, и ни одной веснушки. Цабран стоял рядом – абсолютно такой же, как она, только без хвостиков и в дурацких шортах. Ни Майя, ни Зейнеп, ни белуговидный Демерджи, ни страшное существо, чуть не убившее их внутри дерева-перехода, ни ящерицы с человеческими лицами, ни Бугу, ни летающие девочки – ничто не повергло её в такую глубокую растерянность, как собственное, но такое чужое отражение в зеркале. Всё остальное казалось сказкой, а это – угрюмой, неисправимой реальностью.

– Боже мой, боже мой, что делать? – Она вытянула вперёд руки. Те вроде не изменились: чёрные каёмки на больших на месте, обгрызыш ногтя на безымянном