Злейшие пороки - Хлоя Гонг

жест руками. Его черные волосы разделяются на прямой пробор, падают мягкими кудрями. Должно быть, это нервная привычка, но как-то получилось, что она впервые видит его таким. С другой стороны, не так уж давно она его знает. Какой бы ни была любовь между ними, ее срок оказался ограниченным, она быстро скатилась до проклятия.

– Это какая-то уловка ради твоего внимания? – поддразнивает она. – Ты уделял ей недостаточно времени, вот она и решила тебя заставить. Она неизбежно возглавит делегацию, посланную привезти корону, и твое участие в ней будет обязательным.

Антон стреляет в нее недовольным взглядом, но не спорит. Догадка Каллы верна: Отта Авиа уже сообразила, что Антон – это Антон, если не узнала об этом от него самого.

– Объясняться с тобой я не обязан, но я понятия не имел, что Отта располагает такими сведениями. И оказался не готов к тому, что она устроит сцену. Тут уже ничего не поделаешь. Она всегда была такой, нам остается лишь сглаживать последствия, насколько это возможно.

Калла сцепляет руки в прочный замок на груди. В окна задувает холодный ветер – не хватало еще, чтобы она начала дрожать. В попытке отвлечься она принимается грызть ноготь, крепко сжимая зубы.

Антон пытается свести все к упрощенному объяснению, списать выходку Отты на ее личные недостатки, но Калла на это не купится. «Не могу разобраться, кто ты такая, – сказала ей Отта, – но разберусь, дай только срок». Таких слов не услышишь от очередного надменного аристократа, заигравшегося в дворцовые интриги. Это угроза человека, который знает или всю правду, или хотя бы ее крупицу.

– Кто такая Отта Авиа, Антон? – спрашивает Калла, понизив голос.

– Что еще за вопрос хренов? – выпаливает Антон. – Она сестра Августа. Второй ребенок в семье Авиа. Самый обычный, если бы ее тетка не вышла за одного из Шэньчжи.

Совет будет лезть из кожи вон, чтобы подтвердить заявления Отты. Калла без труда представляет, какая свистопляска сейчас творится в южном крыле: принесут божественную корону, вероятно, испытают ее на ком-то из заключенных, все равно уже приговоренном к казни, и, не дождавшись, когда небеса покарают его – ведь не могут же небеса допустить, чтобы какой-то заключенный снискал их одобрение! – будут вынуждены постановить, что Отта сказала правду. В королевстве, где божественная корона составляет саму основу монархии, отмахнуться от возникших вопросов нельзя, а то, чего доброго, новых правителей, простых, как фабричные рабочие, будут выдергивать прямо с улицы. Без божественного подтверждения правление короля не может быть законным. А если правление короля незаконно, он не вправе ни назначать членов Совета, ни гарантированно сохранять за ними владения в провинциях Талиня.

– Нет, она не обычная, – говорит Калла, прислушиваясь к шуму, который доносится из коридора. – Я видела, как она остановила нож на лету.

Антон хмурится, ничего не понимая:

– Схватила его?

– Заморозила. С помощью ци.

– Это же невоз…

– Только не говори «невозможно», – перебивает Калла. – «Невозможно» – это перескок без вспышки. «Невозможно» – это обмен ци, когда тела находятся на большом расстоянии. И тем не менее все это продолжает происходить прямо здесь, в этом городе, правильно?

Комичное выражение мелькает на лице Антона. Должно быть, он понял, что шпилька подпущена и ему и что этот вопрос Калла обдумывала с тех пор, как он выжил на арене. Время для ответов он явно считает неподходящим, потому что опровергать ее слова не спешит. Повернувшись, он делает несколько шагов. Водит пальцем по поверхности стола, оказавшегося рядом, рисует на тонком слое пыли. Три линии. Не такие, как нарисовали те дети, но от одного воспоминания об этом Калла холодеет.

– Почему мы вообще ведем здесь этот спор? – медленно произносит Антон. – Ты на протяжении всех игр действовала сообща с Августом, чтобы возвести его на престол. Ты намеревалась короновать его. Если на тебя в любой момент могли свалить вину, разве не стоило ему хотя бы намекнуть тебе, что корона ненастоящая?

– Неизвестно, знал ли об этом Август, – возражает Калла.

– Калла, давай без шуток. Разве было в этом дворце хоть что-то, чего не знал Август?

По коридору к двери снова приближаются голоса. Калла прислушивается, пытаясь понять, что происходит. Это кто-то из стражников отдает приказ не выпускать знать из банкетного зала. Вэйсаньна намерены помешать распространению новостей. Пока Калла и Антон разбираются между собой, королевство вот-вот покатится по наклонной, потому что, как только крупные провинции все узнают, на божественную корону найдутся и другие претенденты, помимо дворца. Ведь корона должна подтвердить право законного правителя. Найдутся те, кто захочет ее примерить, те, кто пожелают ее найти и продать на черном рынке, выставить на торги, чтобы выручить за нее как можно больше. В итоге корона может вернуться в Сань-Эр, но принадлежащей какому-нибудь члену Совета, который готовит государственный переворот.

Еще немного – и им предстоит дать отпор каждому, кто пожелает воспользоваться шансом и стать правителем Талиня, каждому, кто знает, что его признание божественной короной прервет многовековое владычество Шэньчжи и Толэйми.

– С чего все вообще началось? – Гнев Каллы сменяется досадой. У них нет никаких причин для вражды. Ни смягчающих обстоятельств, ни навязанных им правил. Они могли бы просто взять и перестать вцепляться друг другу в глотки. – Что вы с Августом не поделили?

– У тебя больше сходства со мной, чем с Августом, – отвечает Антон. – Но почему-то ты упорно озвучиваешь его мнение. Ты же взяла приступом Дворец Неба, принцесса. Куда девалась та Калла?

Калла вздрагивает:

– Не начинай.

– О, прости. Ты всего лишь бедная сиротка из Жиньцуня, играющая роль принцессы. Не собираешься в ближайшем времени возвращать это тело?

Пустить в ход этот довод он должен был неизбежно, но Калла все равно потрясена. У нее сводит конечности, легкие сжимаются. Страх разоблачения, страх, что ее вытащат на площадь перед дворцом и казнят, пробегает по спине, как мышечная память о первых годах, проведенных в этом теле. Антон вызвал у нее такую же реакцию, как если бы замахнулся на нее ножом.

– Не забывай, – ледяным тоном отвечает Калла, – у тебя тоже нет никаких гарантий, что это испытание ты переживешь. Август может оказаться чересчур силен. И чем дольше ты остаешься в нем, тем больше вероятность, что это ты начнешь сливаться с ним.

– Или он просто исчезнет. Звучит здорово, правда?

– А ведь когда-то он был ближайшим из твоих друзей. Если это не значит ничего…

Дверь содрогается. Калла скользит по ней взглядом, но она точно заперла ее изнутри, как только закрыла. После еще одной безуспешной попытки открыть дверь