Бенгардийская история - Никита Олегович Горшкалев

– Рашми! Я готов забрать себе твою световую болезнь! Я всем сердцем и душой желаю, чтобы ты снова могла видеть!.. Только скажи, скажи словечко… А если не скажешь… Я всё сделаю! Потому что если любишь, никогда не сделаешь больно. А я люблю тебя…

Рашми открыла глаза и увидела: по щеке Ананда сползала золотая слеза.

– Мы победили… победили артифекса? – ещё слабым, но живым голоском спросила Рашми.

– Артифекса? – крякнул Савитар. – Никакого артифекса вы не побеждали. Иначе бы нашего мира уже не было. Да простит вам эти слова Белая Мать-тигрица… Вы одолели фамильяра, который вообразил себя артифексом, ряженого ярмарочного шута, только и всего. Я должен был догадаться, что здесь что-то нечисто, когда обнаружил, что кто-то рылся в моей личной библиотеке. Наверное, оттуда ваш ряженый шут и прознал о том, как стать артифексом и какой мощью обладает копьё. К счастью, ему не хватило ума понять, что делается это немного иначе и чуточку сложнее. Но, как я понимаю, вы оба ответственны за его создание, что значит, в нём была частица света от тебя, Рашми. А с ней он уже был сильнее всех нас. Но свет побеждает только свет.

– Какие-то искорки защищали меня, когда Рашми сняла повязку – что это было? – спросил Ананд, держа глаза плотно закрытыми.

– Не какие-то искорки, – скривился Савитар, – а души тех бенгардийцев, которых нет с нами. Тех бенгардийцев, которым снятся добрые сны в колыбели Вселенной. Мы призвали их к вам на помощь древним сложным обрядом.

Ананд вспомнил маму с нежной тоской и благодарностью: «Значит, моя мама тоже была здесь. И помогала мне».

– Меня теперь прогонят из Бенгардии, да? – жалобно пискнул он.

– К сожалению, нет, – буркнул Савитар. – Ты себя уже сам достаточно наказал.

– Савитар!.. – оборвал его король. – Кража копья артифекса из королевской сокровищницы, создание несовершеннолетним живого разумного существа – безусловно, страшные преступления. Но в Бенгардии существует закон: тому, кто забёрет себе световую болезнь, прощается любое преступление, если не пострадала ни одна живая душа. Надеюсь, вы усвоили урок. На мне ведь тоже лежит вина. И наш настоящий артифекс – Белая мать-тигрица – ещё воздаст мне по заслугам за мою недальновидность. И за моё малодушие. Порой страх ослепляет сильнее солнца. Я должен попросить прощения у всех вас, у всего народа Бенгардии. И лично у тебя, Рашми… И у тебя тоже, Ананд.

И король поклонился перед своим народом. А народ, в свой черёд, склонился перед королём. И ниже всех кланялся тигрёнок Ананд.

Эпилог

Тигр вёл тигрёнка по нагретой солнцем земле. Море было миролюбиво говорливо. От легчайшего ветерка кивал, шебурша, ковыль.

– Алатар, незачем меня провожать! – весело смеялся Ананд. – Я хорошо помню дорогу. А на берегу меня ждёт Рашми.

– Тебе неприятна моя компания? – очаровательно рассмеялся бенгардийский принц.

– Нет, вовсе нет! Я всего лишь не хочу отвлекать тебя от твоих дел.

– Не отвлечёшь. Я как раз собирался на вылазку за лекарственными травами. Их тут – вон сколько!

– Верю тебе на слово, – сказал Ананд с тёплой улыбкой.

– Я вот всё думаю: ведь ты первый бенгардиец, кого не изгнали из Бенгардии за кражу копья артифекса. Слушай, раз ты всё время выходишь сухим из воды, не создашь для меня парочку-другую эдельвейсов? Санджана привыкла, что каждое утро я приношу их к её порогу, а тем временем эдельвейсы – это тебе не звёзды, они не бесконечны, – намеренно шутливым тоном соблазнял его Алатар.

– Тебе надо, ты и создавай! – показал язык Ананд, дразнясь. – Ты скоро станешь совсем взрослым, и тебя уже никто за это не накажет.

– Ладно, оставлю тебя наедине с твоей глазастой недотрогой… – с дружеской усмешкой сказал Алатар, приведя тигрёнка к краю моря. – Вон она, уже идёт к тебе.

– Да. Да, я знаю, – кивнул Ананд морю.

И действительно, справа по песку шла прекрасная маленькая тигрица Рашми, а на её спине, перекинутая через плечо, скрипела набитая рыбой сеть.

Ананд слушал, как шумит прибой. Приближались шуршащие в спешке шаги Рашми. Где-то наверху заикалась чайка. Когда смолкала волна, он слышал, как поскрипывают суставчики трав. Глубоко втянул носом воздух: йод и соль. Песчинки, расщеплённые волной, щекотали между пальцами. Морской ветерок по-матерински нежно гладил шерсть.

Рашми молча подошла к Ананду, положила свою головку на его плечо, и рыбный запашок ударил ему в нос – значит, она всё-таки наловила рыбы. Впрочем, Ананд в ней нисколечки не сомневался: обретя зрение, Рашми прослыла самой ловкой тигрицей в Бенгардии.

В Бенгардии теперь всё спокойно. Королю до того пришлись по душе доспехи, что он дал Прабхакару время, пока Алатар не вступит в совершеннолетие, довести до совершенства то, что уже было совершенно. Ведь совершенству нет предела! И Прабхакар довёл, добавив доспехам принца удивительнейшее свойство – и не одно, а сразу несколько. Но это уже совсем другая история.

А тигрёнок Ананд будто заново родился, заново учился познавать мир, но по этому поводу не горевал – напротив, счастливая улыбка не сходила с его мордашки. Прекрасная маленькая тигрица Рашми теперь жила вместе с ним в хижине его отца и всегда была под защитой своего возлюбленного. Световая болезнь больше не была бенгардийской тайной. По крайней мере для самих бенгардийцев.

Ананд посмотрел на солнце, не жмурясь: теперь между ним и солнцем было какое-то родство.

– Скажи ещё разок, какие у тебя глаза, Рашми?

– Мои глаза, как две фиалки.

Ананд был самым счастливым тигрёнком во всей Бенгардии.