Талант под прикрытием - Брендон Сандерсон

времени говорил о тебе. О тебе и о всех тех несчастьях, которые вокруг тебя вечно происходили. Он считал, что это может быть как-то связано с твоим талантом. И был прав, как оказалось. В чем же ты себя винишь?

«Зачем ты спалил кухню своих приемных родителей? – спросил меня дедушка Смедри. – Тут, право, попахивает извращением таланта».

– Нет, – сказал я. – Я таки виноват, Синг. Я ведь ломал не что попало, не какое-нибудь барахло. Я всякий раз портил то, что было особенно дорого людям, приютившим меня. Из-за этого они со временем начинали меня ненавидеть. Я делал все это намеренно.

– Нет, – повторил Синг. – Не верю. Ни один Смедри такого не сделал бы.

– В семье не без урода, Синг, – сказал я. – Я паршивая овца. Я… сломанный Смедри. Может, поэтому Темный окулятор и не убил меня. Он, наверное, знает, что я не такой благородный, как все вы. Я думаю, он надеется переманить меня на свою сторону. Может, мне как раз там и место.

Синг ответил не сразу. Я смотрел на него и ждал, когда же на его лице появится ужас и осознание предательства.

Вместо этого он поднял руку и положил ее мне на плечо.

– Как бы то ни было, ты мне брат, – сказал он. – Даже если и совершил нечто плохое, Темным окулятором это тебя еще не делает. Что бы ты ни натворил, все можно исправить. И ты сам можешь измениться в лучшую сторону.

«Твои бы слова да Богу в уши, – подумалось мне. – Останется ли Синг таким вот всепрощенцем, когда я нечаянно испорчу что-нибудь нешуточно дорогое ему? Его книги, к примеру? Что станет делать Синг Смедри, увидев, что все святое для него лежит изуродованное ходячим несчастьем по имени Алькатрас Смедри?»

Синг улыбнулся и снял ладонь с моего плеча, явно сочтя проблему исчерпанной. Я, однако, продолжал переживать. Поэтому сел на каменный пол и обхватил руками колени.

«Что вообще творится со мной в последнее время? Синг, кажется, серьезно намерен любить меня, несмотря ни на что. Зачем же я так старательно рассказываю ему о своих прегрешениях?»

Я отвернулся от Синга, и мои мысли неожиданно обратились к делам давно прошедших лет.

Мне с трудом удается припомнить самые первые, вызванные мною поломки. Отчетливо помню только то, что это обязательно бывало что-нибудь ценное. Например, дорогой хрусталь, который собирала моя первая приемная мать. Что-нибудь из ее коллекции непременно разбивалось вдребезги, стоило мне просто войти к ней в комнату.

И это далеко не все. Меня пытались сажать под замок, но я выбирался наружу, не прикладывая особых усилий. И стоило приемным родителям купить и привезти в дом что-нибудь новое и хорошее, юный любознательный Алькатрас всегда был тут как тут. Рассматривал, исследовал.

И неизбежно приводил в негодность.

С той же неизбежностью спустя некоторое время от меня избавлялись.

Нет, эти люди не были злыми и жестокими, просто им было трудно со мной. Слишком трудно. Ту свою первую семью я однажды встретил потом на улице. Прошло несколько месяцев, и они вели с собой маленькую девочку, занявшую мое место. Наверное, она не ломала вещи, просто к ним прикасаясь, и вообще куда лучше меня вписывалась в тот образ жизни, который они себе представляли как правильный и счастливый.

Я сидел и дрожал, привалившись спиной к стеклянным прутьям решетки. Иногда я старался – без дураков, очень старался – ничего не ломать. Эти попытки приводили только к тому, что талант как бы накапливался и начинал распирать меня изнутри. А потом прорывался еще с большей силой, чем прежде.

По моей щеке скатилась слеза.

После нескольких переездов из одной семьи в другую я понял, что все они рано или поздно будут выставлять меня за дверь. Тогда-то я и перестал беспокоиться о сломанных вещах. Даже более того. Я стал портить их чаще. И это были важные вещи. Ценные автомобили одного приемного отца, который коллекционировал машины. Призовые кубки другого папаши, который, учась в колледже, был увлеченным спортсменом. Кухню приемной матери – прославленного шеф-повара…

Прежде я внушал себе, что все это была цепь несчастных случайностей. Теперь, однако, я распознал управлявшую ими закономерность.

Я ломал вещи сразу и насовсем. Выбирал самые ценимые. Я хотел, чтобы они знали. Знали, кто я такой.

Я стремился к тому, чтобы они от меня отказывались как можно быстрей, прежде чем я успею к ним по-настоящему привязаться.

Чтобы не было боли.

Мне казалось, я таким образом защищался. Но если подумать, что я в итоге сделал с самим собой? Может, я переломал не только все эти вещи, но и некоторым образом себя самого?

Меня опять затрясло.

Сидя в холодной библиотекарской темнице и силясь справиться со своим первым (но далеко не последним) провалом в качестве вожака, я вынужден был кое в чем сознаться себе самому.

«Я не ломаю, – понял я вдруг. – Я разрушаю».

Глава 12

Подозреваю, вам стало меня жалко. Не исключаю, вы считаете мои муки заслуженными, учитывая, как много зла я причинил семьям, пытавшимся меня усыновить.

Хотел бы я сообщить вам, что самокопание пошло мне на пользу. Допускаю, что так оно и случилось – на какое-то весьма недолгое время. Чтобы вы не надеялись понапрасну, должен заявить со всей определенностью прямо здесь и сейчас: тот Алькатрас Смедри, которого вы, как вам кажется, успели узнать, есть фарс от начала и до конца. И какие бы многообещающие ростки вы ни успели рассмотреть в моей неокрепшей душе, учтите: в итоге ничто из этого не спасет тех, кого я полюбил.

Если бы мне было дано отмотать время назад, я в тот момент раз и навсегда отпугнул бы от себя Синга и всех остальных. Увы, увы, в те дни я еще продолжал слабо надеяться, что наконец обрел кого-то, способного дать мне понимание и любовь. Надо было мне сразу сообразить, что возникшая приязнь обещает только боль впереди. Особенно после того, как я не сумел их защитить.

И все же, наверное, мне принесло пользу понимание того, что я подсознательно, но целенаправленно отгонял от себя людей. Это позволило мне понять, насколько скверным человеком я был. Возможно даже, многим другим мальчишкам полезно бы угодить в лапы к злым Библиотекарям, чтобы их бросили в такой же холодный подвал размышлять о сделанных ошибках и ждать своей участи. Я даже подумываю: а не учредить ли мне летний лагерь для подростков,