Джон Норман - Исследователи Гора

Мой противник смело вступил в игру. До Сентия из Коса мне далеко, и уже через несколько минут я столкнулся с непредвиденными трудностями. В результате я едва избежал поражения в эндшпиле.

– Не ожидал, что ты найдешь правильный ответ на мой ход Копьеносцем на Убара пять, – сказал я.

– Ты играл защиту Телнуса, – пожал плечами мой соперник.

– Ты знаешь защиту Телнуса? – изумился я.

– Я изучил более ста ее вариантов, – ответил он. – По-твоему, в Шенди живут варвары?

– Я так не думаю.

– Поздравляю тебя, – произнес он. – Ты хорошо играешь.

– Это не лучшая моя партия, – признался я.

– Лучшая партия всегда впереди, – философски заметил мой соперник.

– Наверное, ты прав, – сказал я и протянул ему руку. – Ты отличный игрок. Спасибо за партию.

Незнакомец пожал мне руку и вышел из таверны. В каиссу играют, как правило, симпатичные люди.

Я посмотрел на укрытую тряпьем девушку. При этом мне пришлось пару раз моргнуть. Глаза странно чесались. Непонятный зуд ощущался также на животе и предплечьях.

– Господин? – склонилась передо мной темнокожая рабыня с выдающимися скулами.

– Еще паги, – распорядился я.

– Слушаюсь, господин.

Спустя ан в таверне появились музыканты. Таверна между тем наполнялась. Музыканты приступили к игре. Нещадно чесалось бедро. Я яростно скреб его ногтями.

За соседним столиком прислуживала белокожая темноволосая девушка. У нее были великолепные ноги.

Визг флейты и бой барабанов привлек мое внимание к квадрату песка перед небольшим оркестром. На нем танцевала темнокожая рабыня в желтых бусах. Я невольно залюбовался ее роскошными бедрами. Судя по движениям, девчонка была профессиональной танцовщицей, причем тренировали ее на Ианде, острове к северу от Ананго. Смысл некоторых движений я не понял, поскольку не обладал соответствующей подготовкой. С другой стороны, многое мне было уже знакомо. Вот это движение означает свободную женщину, вот это – кнут, это – символ покорности, а вот – закованная в ошейник рабыня. Танцовщица умело изобразила вороватую рабыню-плутовку, потом испуганную невольницу перед разгневанным хозяином. Все было исполнено с высочайшим мастерством. Женщины прекрасны, из них получаются великолепные танцовщицы. Одна из фигур танца передавала встречу рабыни с человеком, зараженным чумой. Невольница прекрасно понимала, что, если она заразится, ее просто прикончат. Танец символизировал скорбь и ужас попавшего в безвыходное положение существа.

Я огляделся, но темноволосой белокожей рабыни, которая только что прислуживала за соседним столиком, уже не было.

Я постепенно пьянел и раздражался. По моим подсчетам белокурую дикарку уже давно должны были забрать.

Я посмотрел на прикрытую абой фигурку у стены. Под грязной тряпкой угадывались очертания великолепного тела. До чего все-таки хорошенькие попадаются рабыни.

Неожиданно я взревел от ярости, отшвырнул стоящий передо мной стол и подскочил к укрытой абой девушке. Резким движением я сорвал с нее изодранное покрывало.

– Господин! – испуганно завизжала лежащая под ним девушка. Это была не белокурая дикарка, а белокожая темноволосая рабыня в шелковой накидке.

Я ухватил ее за волосы и рывком поставил на колени.

– Где девушка, которая была здесь раньше? Где, я спрашиваю?

– Что здесь происходит? – раздался голос владельца таверны. Оказывается, он уже давно был здесь, просто помогал разливать пагу за стойкой. Музыканты прекратили играть, танцовщица растерянно остановилась.

– Где девушка, которая находилась под этой абой? – спросил я. – Где?

– Чья это была рабыня? – строго спросил хозяин. – Еще раз спрашиваю, чья была рабыня?

– Ее привел Кунгуни, – сказала одна из темнокожих невольниц. – Вас в это время не было.

– Я запретил пускать в таверну этого типа! – взорвался хозяин.

– Вас не было, а мы побоялись не пускать свободного человека, – испуганно пролепетала рабыня.

– А ты где был? – накинулся хозяин на повара.

– На кухне, естественно. Я и не знал, что Кунгуни кого-то сюда привел.

От злости я не находил себе места.

– Кто видел, как она ушла? С кем ее видели последний раз? – раздраженно спросил я. Мужчины переглянулись.

– Как ты оказалась под абой? – спросил я девушку.

– Какой-то мужчина подошел ко мне сзади и приказал лечь на пол. Я его не видела, ибо он запретил мне поворачиваться.

– Лжешь! – крикнул я.

– Сжалься надо мной, господин! – пролепетала невольница. – Я всего лишь рабыня.

Помощник повара, стоящий ко мне ближе остальных, не отрываясь смотрел на меня. Взгляд его показался мне странным. Потом он испуганно отшатнулся, что было еще непонятнее. Я ничем ему не угрожал.

– Серебряный тарск тому, кто поможет разыскать девчонку, – произнес я.

Темнокожие рабыни переглянулись.

– Это же обыкновенная рабочая рабыня, – с удивлением произнесла чернокожая танцовщица.

– Серебряный тарск, – отчетливо повторил я, – тому, кто поможет ее найти!

Она не могла далеко уйти. Надо ловить ее на улицах.

– Посмотрите на его глаза, – пробормотал помощник повара, делая еще один шаг назад.

Неожиданно танцовщица прижала ладони к лицу и завизжала:

– Это чума! Посмотрите на него! Это чума! Помощник повара бросился к выходу.

– Чума! Чума! – в ужасе кричали люди, сбивая друг друга с ног. В дверях образовалась свалка. Вскоре я остался один среди перевернутых столов и разбитой посуды. На полу чернели лужицы паги. В таверне наступила тишина. Только с улицы доносились крики:

– Вызвать стражу! Убить его!

Я подошел к зеркалу и медленно провел языком по губам. Губы были сухие. Белки глаз пожелтели. Я закатал рукав туники и увидел на предплечье черные волдыри. Некоторые уже прорвались, из них сочилась липкая жидкость.

9. Я РЕШАЮ СМЕНИТЬ ЖИЛЬЕ

– Господин! – заплакала Саси.

– Не бойся! – сказал я. – Я не болен. Но нам надо срочно отсюда уходить.

– Твое лицо! – воскликнула она. – На нем шрамы!

– Пройдет, – проворчал я и снял с нее наручники. – Я боюсь, что меня могли выследить. Нам надо перебираться в другое место.

Я выбрался из таверны через заднюю дверь. Оказавшись на улице, тут же забрался на крышу низенького строения, откуда перебрался на более высокую крышу. Так, по крышам, я и ушел от злополучной таверны. Потом я спрыгнул на землю, закутался в абу Кунгуни и быстро зашагал в сторону дома. Со всех сторон доносились удары в рельс и крики «Чума! Чума!».

– Ты не болен, господин? – спросила рабыня.

– Думаю, нет, – ответил я.

Я знал, что не был в чумных районах. Базийская чума, насколько мне известно, выжгла сама себя несколько лет назад. В течение многих месяцев не было отмечено ни единого случая заболевания. Самое же главное, я не чувствовал себя больным. После выпитой паги я немного опьянел и разогрелся, но жара не было, это точно. Сердцебиение, пульс, потоотделение – все в норме, я даже не задыхался. Не было ни тошноты, ни головокружения, ни нарушений зрения. Единственными тревожными симптомами был зуд в глазах и на коже. Мне хотелось разодрать себя ногтями.