Либелломания - Н. Мар

запекания. Поместим в него лапшу, жаренные в рассоле тушки рачков и молочно-ореховую крем-пасту. Приправим по вкусу, — он всыпал по пять столовых ложек соли и перца, понюхал, всыпал ещё по пять и порылся в кармане. — Украсим щепотью гаек, горсткой шестерён или пучком медной проволоки. И плотно завяжем.

Он бросил рукав, набитый половиной недельного запаса кухни «Тессераптора», в печку.

— Тушим на сильном огне.

И провернул ручку до максимума. Сквозь рукав для запекания прошли разряды молний, в дверцу грохнуло, вспыхнуло, из щелей повалил дым, чёрно-зелёный смрад заполнил барный зал. Кайнорт похлопал себя по карманам и обнаружил, что на каком-то из этапов сигарета тоже упала в лапшу. Он взял полотенце и достал противень, полный углей.

— Вот, — ткнул он им в брата. — При подаче украсить микрозеленью петрушки. Это, Верманд, то, что я чувствую.

— А мясо и тесак?

— А, это. Это то, что чувствует она.

Он бросил поднос на стол. Потом открыл окна и запустил вытяжку. Следующие несколько минут они пили молча, пока Верманд не заглянул брату в бокал:

— А почему у тебя там чай?

— Дети вчера прилетели. Преждевременная линька. На этой неделе всё навалилось: братья Йо-Йо, Миаш спит с мочалкой и кактусом, Юфи болтает на алливейском. Хоть разорвись. Я обещал слетать на Остров-с-Приветом, но так и не подступился.

— Один туда не летай. Тебе нужен толковый диастимаг.

Их прервал звонок. Пришли две шчеры по заказу из агентства. В штате «Тессераптора» не было доноров, но гостям их можно было привести с собой, а хозяин, нуждаясь в живой крови, заказывал в специальном агентстве. Девушки обольстительно улыбнулись и скинули с плеч палантины. Верманд потянул к себе рыженькую, та обрызгала себе шею криоспреем и устроилась на коленях у муравья. Она выглядела ухоженной, здоровой и вкусно пахла. Верманд подозревал, что в донорском агентстве шчерам платили больше, чем ему в НИИ. Он выпустил жвала и привычно ласкал девушку, пока пил её кровь.

Кайнорт отступил в тень и пригласил другую на диван. Он так и знал, что брат оставит ему эту. Тоньше, белее и с шоколадными косами. Шчера села, куда было приказано. Закинула ногу на ногу, распылила спрей и раскинула руки по высокой спинке дивана. Она уже прознала: крови хозяин клуба забирал много. Действия криоспрея едва хватало, чтобы закончить кормёжку. Но если не умрёшь — будет десять выходных подряд. Бритц не спешил. Он дождался, когда брат напьётся сам и скажет:

— Пей, я присмотрю.

В последнее время Бритц старался не оставаться один на один с донорами. Верманд должен был остановить брата, если тот увлечётся. Чтобы не убил опять: не выпил досуха, не порезал глубоко. А то бывали уже случаи. Кайнорт даже не стал обходить диван, чтобы сохранить подобие границы между собой и девушкой. Он наклонился, и шчера не успела опомниться, как вниз по салфетке вдруг потекла её кровь. Эзер опирался на спинку и не хватал шчеру лапами, не царапал и не ласкал. Хозяин клуба редко превращал обед в нечто большее, чем автоматическое поглощение крови. Очень редко. И только не с девушками, похожими на эту. Он едва начал, но в глазах поплыли круги, зашумело в ушах, и…

— Чёрт, — Кайнорт оторвался от испачканной кровью шеи. Шчера под ним начала сползать по спинке дивана, закатила глаза.

— Ох, Кай, это я виноват, — бормотал Верманд, пока они вдвоём укладывали бессознательное тело вдоль дивана. — Не уследил. Но ты пил секунд двадцать-тридцать, за это время нельзя навредить. И с тех пор, как инкарнировал на Алливее, ты же не убивал их больше, так?

— Наверное, им просто везло. Не знаю.

— Ты только сам не уходи в ступор. Эй. Сосчитай факториал девяти.

Вторая шчера уже несла набор гемостатических салфеток, обычные не помогали при порезах стрекозиными жвалами. Из холла выглянул Нахель. Втроём они быстро остановили кровь, и шчеру оставили поспать на диване. Чивойт крутился под ногами и под шумок стащил мясо. Кайнорт сказал мрачно:

— Триста шестьдесят две тысячи восемьсот восемьдесят.

— Он ни при чём, — хмыкнул Пшолл и поправил плед на шчере. — Дура. Я видел её за клубом, накачалась наркотой. Нарочно или перепутала с антикоагулянтом. Вот её и прижало тут.

Верманд достал фонарик и рассмотрел зрачки спящей. Кольнул карманным анализатором.

— Нахель прав. Кай, ты хотел остаться трезвым, но от судьбы не уйдёшь. Всё-таки хлебнул бяки с её кровью.

— Прекрасно. Теперь у меня две фобии.

Кайнорт упал в кресло для гостей. Сиденье было покрыто медиа-ликвором. Из фиолетового слоя под эзером выскользнули руки: погладили ему спину, помяли плечи и загривок. Когда навязчиво добрались до ширинки, Кайнорт хлопнул по рукам. Они мигом исчезли. Тем временем бранианского кота под столом тошнило мясом.

— Слушай, помнишь Бубонну? — вдруг спросил Нахель, и Кайнорт уточнил:

— Суидку, которая навела здесь суету?

— Да, такую забудешь.

— Это очень на тебя похоже, Нахель, — поддел Верманд. — Вертишь головой при переходе из бара в бордель, а потом заводишь суида.

— Мы просто приятели. Им в отшельф подкинули горящую зверюгу. Я помогал Бубонне добыть переноску-токамак. Она не знает названия зверюги, но по описанию это фламмори-как-то там твоя. Только Бубонна скрывает, где живёт, у них магнум какой-то дикий бумеранг. Но от одежды пахнет… солёной водой, йодом. В общем, морем. Ну, и наверняка далеко-то отсюда не потащили тварь. В какой-нибудь ближайший отшельф и подкинули. Думаю, в Черновдовий или Златопрядный. Скорее в Златопрядный, да, это один из немногих отшельфов, которым до сих пор управляет диастимаг.

— Вернусь в перквизицию, возьму тебя напарником, — похвалил Кайнорт, и Нахель покраснел:

— В сыск? Да не, там дедукция нужна. Только я не поеду, не подставляй меня перед Бубонной.

— Один управлюсь.

Чивойт свернулся в свободном кресле калачиком и умывался копытцем. Фиолетовые руки медиа-ликвора чесали его за ушком. А когда тронули рога, бранианский кот извернулся и цапнул. Легонько, чтобы знали своё место.

* * *

Ненависть отшельфа к эзерам забиралась Бритцу под кожу, но он не мог не залюбоваться Златопрядным. И горы с зефирными облаками, и раскатистое море. И трава настолько мягкая, что так и уводило в неё с тропинки. Осенним полуднем краски были ярче и свежее, чем всегда. Именно такую Урьюи Кайнорт рисовал когда-то Альде Хокс, соблазняя её на поиски Тритеофрена. Именно такая Урьюи когда-то