Пробуждение тьмы - Джон Демидов

комнаты, держась за руки, и слушали эту тишину, в которой было обещание нового начала.

— Ну вот, — прошептала Дарина, прижимаясь ко мне. — Мы дома.

— Да, — ответил я, обнимая её. — Мы дома.

Некоторое время мы ещё постояли посреди большой комнаты нашего нового дома, оглядывая груды коробок и ещё не расставленную мебель.

— Ну что, — вздохнул я, — начинаем обживаться? Для начала бы понять, чего нам вообще не хватает.

Дарина окинула взглядом наши скромные пожитки, и задумчивым голосом произнесла:

— Матрасы, наверное, в первую очередь, — сказала она, кивая в сторону спален. — Те, что тут есть, похожи на экспонаты из музея. И постельное бельё. И одеяла. Здесь же ночью, наверное, прохладно… Чайник электрический, лампочки какие-нибудь повесить, а то света мало… — Она замолчала, и по её лицу пробежала тень.

Я знал, о чём она думает. О том, что всё это нужно покупать. А значит — снова светиться в городе или просить Дилшода, который и так для нас сделал уже невозможное.

— Ничего, — обнял я её за плечи. — Составим список, и завтра с Дилшодом всё решим. Сначала самое необходимое.

Но сидеть в четырёх стенах, среди коробок и груза прошлой жизни, нам совсем не хотелось. Воздух в доме был все ещё спёртым, а за окном начинался потрясающий вечер — тихий, украшенный золотом от заходящего солнца, наполненный пением птиц и стрекотом кузнечиков.

— Может, прогуляемся? — предложил я. — Посмотрим, где мы будем жить. И… поговорим.

Взгляд Дарины стал понимающим и она кивнула. — Да, давай. Как раз думала о том, что было бы неплохо немного пройтись…

Мы вышли через кухонную дверь прямо во двор. Трава была высокой и мятой от недавней возни с переноской вещей, что навело меня на мысль о покупке садовой техники…

Воздух здесь действительно был другим — густым, свежим, пахнущим цветущими лугами и дымком из печных труб. Мы прошли через калитку и пошли по единственной улице деревни. С одной стороны тянулись огороды, с другой — такие же, как наш, добротные бревенчатые дома, утопающие в зелени палисадников. Где-то лаяла собака, доносились обрывки негромкой речи чьих-то голос из распахнутых окон.

Мы шли молча, держась за руки, и я чувствовал, как напряжение последних дней понемногу начинает отпускать. Здесь не было того давящего чувства опасности, что висело над городом. Здесь был покой.

Первым делом мы с Дариной обсудили вопрос мобильной связи. Ни для кого не секрет, что при должном желании с помощью мобильного телефона найти человека сможет кто угодно, а нам это было совсем не нужно.

Дарина меня порадовала тем, что по её словам свой телефон она выключила ещё сегодня утром, и больше не включала, а значит завтра надо будет решить вопрос с какой-нибудь сим-картой, и дело в шляпе.

Похвалив девушку за её предусмотрительность мы продолжили свою прогулку, и когда мы отошли достаточно далеко от дома, я всё-таки набрался смелости, и задал вопрос, который вернул мысли моей девушки во вчерашний день:

— Дарь, — начал я осторожно. — Вчера… ты же успела встретиться с Ромкой Синельниковым? Перед тем, как…

Она вздрогнула, словно я выдернул её из приятного забытья, и кивнула, сжав мою руку чуть сильнее. — Да, успела. — Она помолчала, собираясь с мыслями. — И знаешь… это было странно. Ромка… он сам толком ничего не знает. Или не договаривает, что знает.

— Про «Авессалом»?

— Да. — Кивнула девушка, и тут же продолжила:

— Он сказал, что изначально это задумывалось как супер-защита от читеров и багов. Что-то вроде самообучающейся системы, которая должна была находить и банить нечестных игроков, но на создателя этой штуки, какого-то гениального программиста из «Альтис-геймс», снизошло озарение, и получилось нечто большее. Получился… своего рода искусственный интеллект, который после многочисленных тестов всё-таки поставили на стражу порядка во всей «Эринии».

Я слушал, и у меня внутри всё холодело. ИИ? В игре? Ещё один? Это же…

— И что, у него нет никаких ограничений? — спросил я.

— Практически нет, — подтвердила Дарина. — Ромка говорил, что в рамках игрового мира его возможности почти безграничны. Он может всё видеть, всё слышать, всё анализировать. И все его предупреждения… к ним нужно относиться смертельно серьёзно. Он никогда не шутит. Если он сказал, что наш метод зачистки подземелий — это угроза… значит, так оно и есть.

— Но почему? — не удержался я. — Мы же просто играли, используя игровые методы, полученные в игре! Всё было честно!

— Ромка не знает, — покачала головой Дарина. — Он сказал, что всё что касается «Авессалома» — это засекреченная информация. Уровень доступа у него не тот, а лезть с расспросами он побоялся — сказал, что служба безопасности «Альтис-геймс» очень не любит любопытных. Особенно когда дело касается «Авессалома».

Мы шли ещё несколько минут в тяжёлом молчании, переваривая полученную тревожную информацию. Выходило, что на нас обратил внимание своего рода всевидящий и всемогущий бог самой игры, который в отличии от той же Аланы не был скован фактически никакими ограничениями… И это пугало.

— Значит, нужно быть осторожнее, — наконец сказал я. — Я больше не буду использовать «жнеца». Надо будет попробовать узнать у Аланы об альтернативном методе завершения её квеста, да и вообще… Если честно, то сейчас у меня в голове сидит только одна мысль… может, вообще завязать к чертям с этой «Эринией»?

Дарина грустно улыбнулась, и ответила:

— А куда мы денемся от неё, Стёпк? Эта игра непонятным образом влияет на тебя, и пока мы со всем этим не разберёмся — мы с ней связаны, как бы нам это не нравилось.

Она была права. Игра и реальность переплелись для нас навсегда.

В этот момент из-за угла ближайшего дома выскочил один из сыновей Дилшода — тот самый веснушчатый сорванец лет десяти. Он запыхавшись подбежал к нам с глазами, сияющими от возбуждения.

— Степан! Дарина! — выпалил он на ломанном, но бойком русском. — Мама зовёт! Чай пить! С лепёшками! Очень вкусно! Идите быстрее!

Он схватил нас за руки и потянул за собой, назад, к дому Дилшода, заставив нас переглянуться. Разговор о мрачных игровых тайнах был грубо и насильно прерван, но в этом внезапном приглашении было столько искреннего, деревенского тепла и заботы, что тревога отступила, уступив место странному чувству… принадлежности. Нас звали в гости, а