Однажды кажется окажется - Елена Николаевна Рыкова

– Ну, Май, ну камон![44] Какой Пашуля? Он же нещитовый! Туповат для тайных похищений.

– И такой простой – куда ему до джинна! – Сёстры снова рассмеялись.

– Марта ему про мальчика разболтала, так он сразу: «давайте схожу, проверю», – не унималась Майя. – И такой – хыть – сразу же – и сходил! Это ничего вам? Всё тихо, говорит. Шоколадочку принёс. А куда он ходил? У кого спрашивал? Кому докладывал?

– Слушай, если серьёзно – я Пашулю с семи лет знаю. – Лизка засунула ладони себе под мышки. – Ифрит твой пропал когда? Недели три назад? Пашуля просто тебя на первом кроссе при всей группе унизил, вот он тебе и не нравится. А это спорт, детка. Тут подставляться нельзя.

– Да при чём тут кросс! – Майка покраснела. – Это, может быть, уже и не ваш настоящий Пашуля, понимаете?

– У меня идея! – перебила её Тина. – Завтра у Ребриковой дэрэ. Давайте тренеров уломаем до тренировки на пикник пойти. Возле той поляны место есть – шикарняк. Лужаечка такая над морем. Там засядем, скатерть-самобранку, бадминтон, все дела. И под шумок к Полине Олеговне сбегаем. Пролетова, ты на берёзку ту глянешь, может, почувствуешь что. А не почувствуешь – расскажем Сониной маме всё, что знаем.

– А откуда ты в курсе, где эта поляна? – спросила Марта.

– Я ходила к ней, – ответила Тина, – в выходной. Сбежала из лагеря. Там несложно найти.

Майка подсела к Мишаевой-старшей, обняла её за плечи, сказала:

– Я тоже знаю, где эта поляна. Так вот ты куда ходила.

– Зейнеп сказала, что хорошо бы с Сониной мамой поговорить, – вспомнила Марта, доставая из тумбочки зубную щётку.

– Точно, она это Ахвалу говорила. Короче, план такой: уговариваем Ребрикову и тренеров, а потом – записулечку Зейнеп. Пусть тоже подгребёт.

– Отлично! Работаем! – Тинка освободилась от объятий, встала с кровати. – Да какая зубная щётка, так побежали, завтрак уже заканчивается! Не успеем – Яртышников ещё и нас с Лизоном накажет. Или Пролет опять его «уговорит» своим покоряющим взором?

– Кстати, он бы мог и вовсе вам поверить и не наказывать, а? Что ж ты его не дожала? – спросила Лиза.

Майка прыснула:

– Это нанесло бы слишком большой урон его неокрепшей психике. Ну и говнюк[45] этот Тимаев, да? – добавила она. – Может, мне с ним поработать? Я ведь могу глюки всякие наслать.

– Не надо, – Лизка надевала кеды, – к нему Веснова неровно дышит.

– Ничего подобного, – буркнула Марта.

– Ага, – беспечно согласилась Лизка, – подобного ничего.

3

Натягивая футболки, они выскочили на улицу и бросились к столовой. Завтрак длился полтора часа – с восьми тридцати до десяти, и у них оставалось всего пятнадцать минут, чтобы успеть.

– Заболтались мы с вашими чудесами, а в животе-то бурлит с голодухи! – ворчала Лизка.

Все уже выходили из столовой. Навстречу шли Ребрикова с Лилькой Бессмертной. Третья палата пронеслась мимо них без остановок.

– Что-то вы припозднились сегодня! – крикнула им вдогонку Светка.

– Ничё, надеюсь, твой Фур-Фур нас накормит! – Тина обернулась на ходу.

– А его нету, – сказала Светка, – в город уехал с Марьей Стасьевной. Продукты закупать. Старика видели?

– Какого старика? – Девочки резко остановились.

– А вон! – показала пальцем Лиля.

К столовой, к заднему её, служебному входу, шёл старик в заношенной жилетке и шальварах. Волосы его были убраны в тонкую косицу, а лицо походило на черносливину. Корова, которую он вёл на поводу, понуро плелась вслед за хозяином. Бидоны на её боках тренькали на каждом шагу.

– Молочко парное, молочко живое, только что из-под коровы, – приговаривал он, – творожок, простокваша, ряженка.

– Странный такой, – Лиля подошла к Марте с Майкой близко-близко, – ходит тут с утра, в окна заглядывает, всё молоко своё предлагает. Кто его пустил-то в лагерь, неясно. Ну, мы ему сказали в столовую идти, может, там у него что купят.

Корова была белой, с коричневыми пятнами. Кислый запах, исходивший от парочки, можно было услышать за версту. Старик увидел их, улыбнулся мягко-мягко, отчего лицо его растеклось к ушам, и помахал рукой.

Рыжая растерянно подняла в ответ руку. Мишаевы переглянулись, хмыкнули и тоже замахали. Корова посмотрела на них похожими на маслины глазами, облизала прямоугольный нос и задрыгала левым ухом.

4

– Ночью на воротах сидел, как сова свежий, – ничего не видел. Это за что ж тебя пожурили? – спросил Ван-Иван, шаркая к сараю. Хлюпали стоптанные на пятках тапочки, жёваная спичка елозила из одного угла рта в другой.

– Да мальчишка один наябедничал. Знаете, как это бывает. – Марта заглянула в сарай. Секаторы и лейки висели там по стенам, остальное было свалено в углах. Она заметила длинную метлу с серой рукояткой и упругими прутьями. – Можно мне эту?

– Ну что же, бери. – Ван-Ивану было приятно. – Самыми руками только вот смастерил. Ты вкус имеешь к инструменту.

Он дёрнул за рукоять, но метла не поддалась: спуталась с граблями.

– Ишь ты, ядрёны макароны[46], – садовник хотел выругаться, но сдержался. – А мальчишку этого ты мне ткни. Я ему кофейник-то[47] обрею.

– Что вы, не стоит, – вежливо сказала Марта. – Надеюсь, он и сам уже жалеет. Помочь вам?

Ван-Иван вырвал метлу из угла.

– Смотри, как скажешь. Хозяин, конечно, барин, – он протянул Марте инструмент, – но моё такое мнение: это спускать нельзя. Он же ж так и дальше по жизни гнилой репой покатится.

– Ну, пусть это будут его проблемы, правда? – Марта почувствовала, что сейчас заплачет, и поэтому широко улыбнулась. – Спасибо. Я пойду? Где мне мести?

– Ты слышь что. – Ван-Иван наклонился к её уху. Пахло от него травой и давно не стиранной одеждой. – Не утруждайся больно. Смотри.

Он вытянул ей под нос свои руки.

– Смекаешь? Тут мозоли, тут трещины, гвозди забивать без молотка могу. Ты себя береги. Иди вон на главную аллею, чтоб тренер твой строгий тебя глядел всё время, что при деле. А сама смотри на небо да в ус не дуй. Территорию убирать – моя забота, я всё потом и сделаю. Усекла?

– Усекла. – Она даже зажмурилась от благодарности. Захотела его обнять, но постеснялась.

5

Марта зашла за статую пионера и присела на корточки, опираясь на метлу. Мимо на пляж пробежала их группа – видно, Яртышников решил устроить ОФП в воде. Алла Павловна вежливо выпроваживала из лагеря старика:

– Идите, дедушка, идите, тут дети одни, ну откуда у них деньги творог ваш покупать?

Старик шёл медленно, упирался:

– Детям молочные продукты как раз самые полезные…

– Конечно-конечно, – рассеянно соглашалась Алла Павловна, – у нас в столовой сбалансированное меню…

Синхронистки окружили