Однажды кажется окажется - Елена Николаевна Рыкова

лапы. Полина, не моргая, смотрела, как темнота рассыпается на мелких ящериц, как они, шурша по траве, уходят в разные стороны, огибая её ноги и Сонин ствол.

Хорта, виляя хвостом, подошла к ней.

– Спасибо! Спасибо, друг! – Полина сползла по стволу и крепко обняла собаку за шею. Хорта лизнула её горячим, как пламя, языком.

Глава 10

Тина

1

Утром девочки проснулись оттого, что дверь палаты распахнул Яртышников. Марта сглотнула: за тренером маячила белобрысая голова Женьки Тимаева. Когда она разглядывала его профиль в столовке, случайно встречала на дорожке к корпусу или раздевалась до купальника на пляже, боясь и надеясь, что он смотрит, руки потели, движения становились неуклюжими, по лицу расплывались алые прозрачные пятна. Сейчас же, увидев его багровое виноватое ухо, она ощутила, как холодное нехорошее предчувствие поползло вверх – к горлу.

– Тимаев, рассказывай, – приказал Яртышников. Он даже не сказал: «Доброе утро, девочки», а это был дурной знак.

– Я сидел на окне, было, наверно, около одиннадцати вечера, – начал Женька, но Лизка, уже сообразившая, зачем в палату номер три явились с утра пораньше непрошеные гости, зло его перебила:

– А что ты делал на окне ночью, а, Тимаев?

Женька старался прятать глаза, но на него смотрели четыре сердитые девочки, поэтому он уныло уставился в потолок. Марта впервые увидела, как некрасиво он кривит рот.

– Да, нарушение, – хмуро сказал Василий Викторович. – Ты имей в виду, Тимаев, я Сливину сообщу о том факте, что ты бодрствовал после отбоя. Продолжай.

– Ну, я увидел, что, ну, Веснова с Пролетовой ушли из лагеря, – промямлил Женька, – и ещё какая-то старуха с ними была. А утром сразу к вам пошёл. Вот. Василий Викторович, не надо Сливину.

– Девочки, это правда? – пропустив мимо ушей последнюю фразу, спросил Яртышников.

Они молчали.

– Да ну какая правда, Василий Викторович! – вдруг сказала Тина. – Я сплю чутко, я бы проснулась, если бы кто в окно вылез. А дверь заперта была. Так что…

– Веснова! – рявкнул Яртышников. – Ты уходила с территории лагеря сегодня ночью?

Марта совершенно не умела обманывать. Бабушка всегда говорила ей: «Тебе не стоит даже начинать, лучше сразу скажи как есть, а я постараюсь не ругаться».

– Уходила, уходила, – сказал Женька.

«Да кто тебя за язык-то тянет?» – подумала Марта. Ей было стыдно – за себя и за этого Тимаева.

Рыжая вылезла из кровати, встала босыми ногами на пол, упёрлась взглядом в Женю. Марте показалось, что Тимаев сейчас упадёт назад, стукнется затылком об пол. Она почти услышала звук удара.

Пролетова перевела взгляд на Василия Викторовича. Несколько мгновений они смотрели друг другу в глаза, Рыжая – пристально. Яртышников – сначала строго, потом растерянно.

– Мы. Спали, – медленно и чётко произнесла Майя. – Никакой бабушки тут не было. Мальчишка-боксёр врёт. Спросите у Ван-Ивана.

– Да он дрых небось как сурок, – не очень уверенно возразил Василий Викторович.

– А вы спросите. – Майя держала его взглядом. Марта видела, что Яртышников не может даже моргнуть. Она вспомнила это ощущение – Рыжая проделала с ней то же самое в ночь после встречи со странным мальчиком.

– Так. Наказаны будете все трое, – Яртышников произносил будто бы не свои слова. Потом с облегчением моргнул. – Я не собираюсь дальше разбираться, кто прав, кто виноват. Ты, Веснова, известная нарушительница, был у нас с тобой уже этот разговор. Но если девочки утверждают… и да, Ивана Ивановича, конечно, спрошу. Конечно. Тебе, Тимаев, наказание определит Сливин – за ночные бдения и клевету. Пролетова, Веснова, освобождаетесь от тренировок. Пролетова идёт в столовую – будет сегодня судомойкой, или кем там тебя определят. Веснова – к Ивану Ивановичу за метлой, за тобой уборка лагерной территории.

Яртышников посмотрел на часы:

– На кросс уже не успеваем. Быстро зубы чистить, одеваться и на завтрак.

И, подталкивая Женю в спину, Василий Викторович направился к двери.

– Эй! – окликнула Рыжая. Мальчик нехотя обернулся. Тренер продолжал идти, не слыша её. – Я с детства терпеть не могу ябед.

Он засуетился в коридоре, словно не знал, в какой стороне выход, а потом, не оборачиваясь, побежал за Яртышниковым. Лизка кинулась к Марте и смачно её поцеловала.

– Мартыночка, сэнкую![43] Утро без кросса – мечта поэта! Обожаю вас! За мной яблоко! Каждой!

– Смотрите, что я тут накумекала. – Мишаева-старшая обогнула сестру и плюхнулась на Майкину кровать. – Соня пропала – раз! – Она говорила очень тихо и загибала пальцы. – Появляешься ты, Пролетова, – два! Задруживаешься с Весновой, и – о чудо – у неё проходит диатез – три. Вы верещите про какого-то исчезнувшего мальчика – четыре. Сами начинаете пропадать по ночам – пять.

В палате повисла тишина. С улицы раздавался утренний галдёж: спортсмены шли в столовую на завтрак.

– И как странно, что Василий Викторович вдруг отупел и не обратил внимания на это, – Тина провела пальцем по свежей царапине на щеке у Рыжей, – и на это, – она коснулась Мартиного локтя, где краснела ссадина.

Лиза напряжённо встала у подоконника.

– Колитесь, девули, – продолжала Тина. – Я слышала, как вы вчера болтали, когда вернулись. Кто такой Балам? А Демерджи?

2

Мишаевы выслушали всё молча. Ни одного ехидного словечка, ни одной дурацкой шуточки. Марта по глазам видела: верят, верят всему. Казалось, даже демонстрация Майкиной спины не нужна. Но Рыжая всё же задрала футболку, показала и хвойную чешую, и режущийся хвост.

– Да… Дела! – Лизка бережно прикоснулась к мягким чешуйкам.

– Значит, Соня жива? – наконец спросила Тина.

– Я уверена, что да. И Майкина мама жива, и Соня. Мы так думаем. – Марта щипала губу.

– Круто, – тихо сказала Лизка.

– Чё круто-то, мы всё равно не знаем, где они.

– Слушай, – Тина смотрела на Пролетову, – раз ты наполовину дерево, раз в реках водяные живут, то, может, и Сонина мама не сошла с ума? Она ведь в лагерь за шлангом приходила. Говорила, что Соня, как в той страшилке, берёзкой стала.

– Может, – согласилась Майя, – если бы не одно «но»: ифриты не умеют превращать людей в деревья. Это магия скогср.

– А если Баламу скогсра какая-нибудь помогла? – спросила Тинка. – Вы эту вашу Зейнеп хорошо знаете?

– Нет, это невозможно, – жарко сказала Рыжая, – лес не будет помогать огню! Если только…

– Продолжай.

– …если только кто-нибудь силой не заставил скогсру это сделать… Но зачем, я не понимаю! Я бы умерла, но не согласилась.

– А ещё Пролет подозревает Пашулю, – повернулась Марта к сёстрам.

Мишаевы переглянулись и засмеялись.

– Что вы ржёте? – набросилась на них Рыжая. – Не