Боги, пиво и дурак (СИ) - Горина Юлия Николаевна

А рядом с этой полкой на высоком деревянном стуле с колесиками сидел безногий морщинистый дядька с серыми от щетины щеками и коротко стриженными седыми волосами.

— Добро пожаловать в нашу богадельню, — улыбнулся Леандр, довольно разглядывая нового работника. — Хорош! Да, Ника? — спросил он у девушки, и та, чуть зардевшись, со смущенной улыбкой кивнула. — Больше не придется молодняк в помощь кухне у дежурных запрашивать. Теперь мы будем справляться сами. Гляди: руки, спина — все на месте! А ну-ка, дочка, дай нашему новенькому хлеба с маслом и молока.

Он оттолкнул свой стул от полки и показал мне рукой на небольшой стол у стены.

— Вон туда садись, перекуси с дороги. А потом надо будет воды в бочки натаскать и посуду перемыть. Справишься? Не побрезгуешь?.. — спросил он, продолжая пристально рассматривать меня.

— Спасибо, я не голоден. А с плошками я запросто справлюсь, даже не сомневайся, — без особого энтузиазма, но зато с уверенностью ответил я. — Ведра дайте?..

Ника принесла мне два больших ведра, а Леандр в двух словах объяснил, где найти колодец.

Трудотерапия мне пошла на пользу. Физический труд на свежем воздухе без созерцания людей, измученных тюрьмой или моим приятелем-палачом, повлиял на меня прямо-таки целительно. Наполнив бочки, я без промедлений взялся за посуду. Леандр с Никой тем временем варили крепкий куриный бульон, чистили овощи и жарили их на большущих сковородах, причем все это действо в их исполнении выглядело, как большое цирковое шоу. Ника шустро разделывала куриные тушки, ловко орудуя только своими длинными ноготками, при этом от ее рук поднимался искрящийся желтоватый дымок. Шеф-повар перемешивал содержимое сковородок, схватившись голой рукой за железную ручку: при этом все кусочки внутри начинали двигаться, перекатываясь с боку на бок. В процессе Леандр широко улыбался и болтал без умолку за нас троих: рассказывал, как в свое время учился правильно чистить картошку и по запаху определять спелость яблок и слив. Я слушал его рассказы, время от времени кивая и поддакивая.

А потом сквозь кухонный шум я услышал с улицы голоса, будто большая компания высыпала во двор. Тряпка застыла у меня в руках.

— Это у них там тренировка началась, — пояснил Леандр.

Я вздохнул, кивнул. И продолжил свое занятие.

— Слушай, Леандр, а сколько всего учеников в школе? А то посуды целая куча, а шум за окном — будто там человек десять всего.

— Так их там примерно столько и есть, — подтвердил Леандр. — В школе-то сейчас один молодняк, старшие в отгуле…

— Молодняк — это первогодки? — уточнил я.

— Здесь не годами считают, а степенями овладения навыками. Молодняк — это послушники и младшие ученики. Потом идут рядовые, опытные, старшие, младшие подмастерья, подмастерья и умудренные. И девятая ступень — мастер ордена. У нас он один — и мастер, и магистр в одном лице. Такие дела.

— Понятно, — проговорил я себе под нос. — А можно будет на их тренировку завтра посмотреть? Ну, если я к этому времени с посудой разобраться успею.

Леандр с любопытством покосился на меня. Но ничего лишнего спрашивать не стал.

— Я могу тебя на утреннюю отпустить, если с вечера со всеми делами закончишь.

— Спасибо, — искренне поблагодарил я.

— Да не за что, — отозвался тот. — Ника, дочка, а рыбу принесешь из кладовой? Только чур хвосты им не жевать!

— Чего? — рассмеялся я. — Хвосты сырой рыбе?..

— Да это у нас шутка такая, — отмахнулся Леандр.

Девушка покраснела, потупила взгляд и поспешила прочь из кухни.

В итоге до самой ночи я проторчал на кухне.

Я потрошил мелкую рыбешку, которую Леандр назвал «белицей», скоблил котлы, чистил столовые приборы и помогал Нике раскладывать припасы, доставленные из города, по нужным корзинам и полкам.

А потом я в первый раз за все это время по-человечески помылся.

Не из ведерка, стоя в лохани, а в нормальной бане! Правда, когда я туда пришел, все уже порядком остыло. Но я не растерялся и раскочегарил ее как следует. Кто-то еще сунулся было внутрь, но тут же крепко ругнулся и по-быстрому запер двери обратно — я даже не успел разглядеть сквозь пар, кто это был.

Мне вдруг стало весело. Что, не выдержала чужеземная магическая морда крепости русского пара? Му-ха-ха, я повелитель маленького ада! Подбавив еще немного, я окончательно растекся от удовольствия.

Намывшись на полгода вперед так, что даже кости внутри казались чистыми, я выполз из бани, наслаждаясь вечерней прохладой и стрекотом ночных тварей.

И тут, под звездным ночным небом, я услышал невнятный напев, чем-то напоминающий «Любо, братцы, любо».

Это было наше божество.

Оно лежало на спине посреди зеленой лужайки, смотрело в небо, поблескивая огоньками красных глаз, и тоскливой песней изливало свою зеленую душу вечным небесам.

Слов я разобрать не мог, но почему-то вдруг проникся мотивом. Наверное, непросто быть вечно пьяным богом среди обычно трезвых и совсем не божественных сущностей. Ведь даже людям набираться в одиночку невесело.

Невольно я сразу вспомнил про заплечных дел мастера Гая. Тому даже курить в одиночку казалось невкусным.

С этими мыслями я присел с краю лужайки, чтобы не привлекать к своему появлению лишнего внимания, и достал папиросу. Так вроде и зеленый больше не был один, и у меня создавалось ощущение компании.

Жаль, что мне не удалось попрощаться с Гаем. Мужик он неплохой. Но ничего, как-нибудь еще обязательно свидимся.

Вытащив папиросу, я зажал ее зубами и принялся искать по карманам спички.

И тут моя папироса полыхнула, будто кто-то поднес к ней факел.

От неожиданности я выронил ее изо рта и отпрянул, а из травы тонкой ароматной ниточкой заструился дым.

— Разрушение… — услышал я пьяный голос панды. — Сила огня есть власть разрушения!.. А разрушение есть конец созидания… — медведь икнул. — И начало жопы…

Медведь все так же лежал на спине, глядя в небо. Но теперь он тянул все четыре лапы вверх, точно хотел обнять луну.

Я подхватил папиросу с земли. Оказалось, она вовсе не сгорела, как мне показалось в начале.

Мне просто дали прикурить.

И, поскольку на лужайке нас было всего двое, говорить за это «спасибо» мне следовало зеленому.

Я и сказал — погромче, чтобы тот мог расслышать даже сквозь свои мысли и бормотание.

Медведь обессиленно уронил лапы в стороны и повернул ко мне свою выразительную морду.

— Я — пьяный, — многозначительно сообщил он.

— Бывает, — подбодрил я его.

— Ты не понял. Я — пьяный. А не глухой.

— Ну, извини, если что, — развел я руками. — Мне просто хотелось, чтобы ты обратил внимание и услышал.

— Кроме голоса… вселенная выдала тебе ноги. В следующий раз… воспользуйся.

Я подошел к Та’ки.

— А что ты говорил про конец созидания и огонь?..

Медведь приподнялся и внимательно посмотрел на меня.

— Это типа… Типа ты умный, да?

Потом снова икнул и горбато уселся на траве.

— Тебе че надо-то от меня?.. — устало спросил он.

— Не знаю… — честно признался я. — Просто ты говорил тут… про силу. Ты ведь магию имел в виду? А я почти ничего не знаю про магию. Но очень хочу…

— А че про нее знать-то? Ее это… сначала иметь надо.

Его слова попали на больное.

— Ну да, — проговорил я себе под нос. — Ладно, доброй ночи тебе.

Развернувшись, я направился к себе в комнату, которую мне выделили возле кухни.

— Чужак! Я ж тебе уже сказал: сила и магия! Все вечно путают! — крикнул мне вслед зеленый.

— В смысле?.. — обернулся я.

— Будь как гриф! — провозгласил Та’ки. — Роса собирается поутру… Сезон такой… Погода… такая…

Он рухнул обратно на спину и захрапел.

Несколько минут я чесал затылок, пытаясь понять, что это сейчас было. Что он хотел мне всем этим сказать?..

И вообще… Разве медведи умеют храпеть?

Будить зеленого, чтобы допытаться до истины, я не рискнул — божество все-таки.

И отправился к себе.