Хайо, адотворец - Мина Икемото Гош

– Первого адотворца я встретил лет семьсот назад. Это была годзэ, слепая странствующая певица, ее сопровождал чужеземный священник Отца Разделенного. Она называла себя не «адотворец», а «дама несчастий», но у нее было именно такое проклятие, как у тебя, – и такая же печать на ладонях. – Хатамото хлебал уже третью порцию «луноликого пляжника» – удона с добавлением модзуку, ширасу и сырого яйца поверх лапшичной горки. – И в ней жили духи четырех орудий из семи изначальных: молота, пилы, боевого ухвата сасуматы и водяной косы, нагикамы.

– Это были духи не орудий, а ее братьев.

– Согласен. Ее братьев, да. Их бедные души. – Хатамото так щедро посыпал лапшу перцем, что у Хайо защипало в носу. – А ты так взялась за смерть Дзуньитиро Макуни ради того, что… что моя знакомая годзэ назвала бы «особый случай»?

– Особое поручение. Да, ради него.

Хатамото просиял:

– Ямада-сан будет счастлива об этом узнать. И много ли удалось разведать?

– Что-то удалось. – Хатамото не сводил с Хайо взгляда, так что она продолжила: – Если Ямада-сан была покровительницей Дзуна-сан, значит, она наблюдала за ним все время, пока он был под действием проклятия. Что я такое могу о нем знать, чего не знает сама Ямада-сан?

– Понимаю. Разумеется, Ямада-сан знает больше о том, как Дзун-сан жил до вашего приезда на Оногоро. – Хатамото похлопал Хайо по спине. – Но то, что происходит вне ее наблюдения или за пределами ее непосредственных эн-связей, для нее тайна, как и для всех нас. Как минимум для тех, у кого нет удивительного компаса в виде адотворческой эн, помогающего найти путь в хаосе.

– Где был Дзун-сан тринадцатого числа Пятого месяца?

До того как Дзун оказался в хижине посланий Нацуами, прошло два дня.

– Ах да, в тот день, когда он ушел из дома. Он отправился в храм Сжигателя в Хикараку, это прямо в соседней башне. – Хатамото указал локтем в направлении упомянутого здания. – И если в храме не установлен дополнительный алтарь, никакой другой бог не может действовать на его территории, кроме владельца. Обычно про́клятых не пускают в храм, но коль скоро Сжигатель был проклятологом Макуни, то он мог его приютить, и это не считается вмешательством в отношения между богами и людьми. Действие проклятия могло даже несколько замедлиться – до тех пор пока Макуни не покинет стены храма.

– А Ямада-сан знает, почему Дзун-сан ушел из храма Сжигателя?

– Естественно. – Хатамото свирепо покрутил мельницу над второй тарелкой удона, посыпая блюдо целым снегопадом кунжута. – Макуни перестал верить, что Сжигатель может его спасти. У людей с богами всегда так. Иначе стоило бы ему на пару шагов отойти от храма Сжигателя, как проклятие бы быстро намекнуло, что лучше вернуться. – Хатамото вытряхнул из мельницы остатки кунжута. – Вряд ли Сжигатель упоминал, почему именно Макуни перестал ему доверять. Наш маленький огненный ручеек не рассказывал, когда заходил в гости?

– Нет. – Хотя тот факт, что за время пребывания в храме Сжигателя Дзун нашел поводы усомниться в могуществе богов эн-гири, дополнял общую картину.

– Когда-то я тоже был богом войны, как и Сжигатель. – Хатамото гонял по тарелке зеленый лук. – Однако менять квалификацию после событий Ада Земного – это не для меня. Ты, как адотворец, наверняка уже рассмотрела пламя моей жизни, да? Ну и что там осталось от моей божественности?

Масляная лампа Хатамото отличалась от лампы Тодомэгавы. Масло в темной плошке загустело, сформировав столбик из застывшего переливчатого воска. Пламя было рыжеватым, слегка дымным и отражало везение и прочие обстоятельства так, как чаще бывает с огоньками людей, а не богов.

Масляная лампа бога постепенно превращалась в человеческую восковую свечку.

Хайо перестала всматриваться и отвела глаза:

– Что с тобой происходит?

– То же, что и со всеми богами, которые прежде были людьми: разбожествление. – Хатамото прижал свой могучий кулак к тому месту, где горел огонь. – Мы не распадаемся, мы возвращаемся к своей человеческой сущности и оставшемуся сроку земной жизни, а потом умираем. Нас таких немного осталось, полунормальных.

– Вроде Нацуа…

– Молчи! – рявкнул Хатамото. – Не произноси имени этого создания. Из-за его безумного Падения Трех тысяч троих я потерял восьмерых адептов. Ради всех оставшихся я не буду рисковать и создавать с ним эн.

Лапшичник за стойкой невозмутимо продолжал резать тесто, как будто слышал подобные заявления каждый день.

Хайо кивнула:

– Обойдусь без имени.

– Спасибо. – Хатамото помешал содержимое миски. – Значит, ты с ним встречалась.

– Да. – Что-то вдруг побудило Хайо спросить: – А ты?

– Однажды. Два года назад. Оно узнало, что я очеловечиваюсь, и пришло «сравнить опыт». И ему хватило наглости сделать вид, что оно ничегошеньки не помнит о Падении Трех тысяч троих. – Хатамото горько усмехнулся. – И оно даже не представляло, насколько мы разные. А оно… – Хатамото быстро обернулся, как будто Нацуами мог внезапно оказаться за стойкой, потом понизил голос: – Имеет отношение к смерти Дзуньитиро Макуни?

– Возможно. – Хайо не без удовольствия отметила, как дернулся Хатамото. – Ты все еще думаешь, что мы с Ямада-сан можем быть «полезны друг другу»?

– О да. Очень. Особенно если этот причастен. – Перед Хатамото появились четвертая и пятая миски удона. – У тебя свои способы собирать информацию, у Ямады-сан – свои. Ты можешь бывать в таких местах и создавать такие связи, которых она предпочла бы, э-э-э, избегать.

– А что может она?

– Как сказать… У тебя, например, есть брат. А у брата – досадный нюанс в виде паразитирующего на нем духа водяной косы, правильно? И дух постепенно уничтожает его собственную душу, как бывало со всеми сыновьями рода адотворцев. Наша знакомая, Ямада-сан, возможно, знает способ, как отделить их друг от друга. – Хатамото дружески толкнул Хайо в бок. – Думаю, это было бы очень полезно. Вы могли бы жить как нормальная семья, не теряясь каждый раз в догадках: вы оружие и хозяин или брат и сестра.

Хайо пропустила последнее замечание мимо ушей. Они и так жили как семья. Тут и обсуждать нечего. А вот все остальное…

– Ямада-сан действительно знает, как нам помочь?

– Может, да, может, нет. – Хатамото промокнул подбородок салфеткой. – А если бы знала, то она могла бы спасти жизнь твоего брата, да?

Тогда Мансаку смог бы избежать того, что случилось с его дядей и другими мальчиками в их роду.

Вот зараза.

– Да, нам бы это помогло.

– Я так и думал. Ну хорошо. Вот так плавно мы и подходим к моему особому заданию, – произнес Хатамото, пожевывая зубочистку. – Ямада-сан очень хотела бы кое с кем пообщаться. С кем-то, кто знает о смерти Дзуньитиро Макуни. К сожалению, этот кое-кто побаивается рафинированной силы Богов Столпов.

– Понятно. И кто же это?

– Призрак Дзуньитиро Макуни, разумеется.

– Разуме… Кто?!

– Сегодня Онмёрё района Хикараку проводит ритуал приманивания призраков. Он нужен, чтобы пересчитать и зарегистрировать всех привидений округа. На четыре ночи призракам предлагается приманка – бог. И они все на него слетаются. Им всегда отрадно причинить богу боль, поскольку призраками чаще всего становятся люди, которых подвели судьба и удача. – Хатамото поднялся и протянул руку. – В этот раз такой приманкой будет бог, которого Макуни перед смертью воспринимал как предателя. Наш пламенный друг, Сжигатель.

Двенадцать

霊餌

Любителям наблюдать за призраками рекомендовано посетить Фестиваль Юран или годовщины катастроф – в эти ночи, примерно в два часа, при ясной погоде можно увидеть призрачные огни хитодама, души неупокоенных мертвых.

Из брошюры «Не волнуйтесь, они вас не убьют, пока вы сами об этом не попросите: руководство по сосуществованию с земными божествами»

Ивовая площадь в Хикараку очертаниями повторяла листок ивы. Ее удерживали между башен три прочных троса, а пешеходная зона тянулась вдоль черешка. В центре расположился огромный камень, силуэт которого