Печать Кощея - Анастасия Дёмина

остаться дома, чтобы Игорь не решил, будто они втроём против него одного. Вместо этого он спросил у тёти Тани разрешение позаниматься на пианино в её кабинете.

Они оделись, хотя на фоне Кати в дутой парке, толстых перчатках и длинном шарфе Костя в шапке и наполовину застёгнутой куртке – солнце после нескольких дней пасмурной погоды вышло из-за облаков и заметно пригревало – чувствовал себя почти голым. Тётя Таня вручила им по пакету с подарками, и они вышли из дома. Их сопровождала Белка, почти сливающаяся с сугробами вдоль заборов, и неизменный спутник Кости – меч-кладенец, затаившийся в кармане, чтобы не привлекать внимания прохожих.

– Раньше Голицыны жили в соседнем доме с нами, но на этой улице участки маленькие, так повелось ещё с тех пор, когда она была единственной улицей на тот момент в деревне. Именно здесь селились первые жители Сказочного. – Голос Кати звучал немного глухо из-за шарфа. – Уже позже, когда прокладывали соседние улицы, – она махнула вправо, – пришлось придумывать им названия. Так наша улица стала Петровская, та – Елизаветинская, а чуть позже появилась Александровская. – Она лукаво покосилась на Костю: – И если будешь спрашивать, никто тебе точно не скажет, имеет это какое-то отношение к лукоморцам или это просто дань уважения.

Пока Костя с трудом переваривал неожиданный намёк, Катя, отвлёкшись на Белку, которая остановилась обнюхать фонарный столб, продолжила:

– Папа Игоря, дядя Слава, став депутатом, захотел себе и дом, и территорию побольше, чтоб и бассейн был, и веранда с беседкой, поэтому два года назад они переехали в самый конец Александровской. Как по мне, это не имело никакого смысла, потому что дядя Слава теперь в Сказочном бывает очень редко, у них квартира в центре города, а в этом большом доме живут только Игорь, тётя Лариса, его мама, и помощница по дому Анна Прокофьевна. Я ещё помню дедушку и бабушку Игоря, но они сейчас в Краснодаре, кажется, его дедушка ректор вуза. Мы с Игорем всё детство вместе играли, книжками обменивались, мы единственные одногодки в посёлке, все остальные дети либо старше, либо младше, и наши мамы раньше дружили, в гости друг к другу ходили через боковую калитку. Но после переезда Голицыны оказались практически на отшибе; чтобы их навестить, приходилось тратить минут двадцать на дорогу, если пешком, а я тогда начала часто болеть, на улице долго играть не могла, в общем, отношения как-то незаметно разладились.

– А у Игоря сестёр-братьев нет? – полюбопытствовал Костя.

– Нет. Помнишь, мама рассказывала, что училась в лицее в одно время с его папой, только он на несколько лет её старше? Дядя Слава поздно женился, затем увлёкся политикой, стал всё больше времени проводить в городе, а тётя Лариса всегда была тихой, домашней, не любила шумные компании, и после переезда её совсем перестали видеть, особенно когда Игоря с пятого класса отправили учиться в лицей.

Она недолго помолчала.

– Не представляю, как она жила там с одной Анной Прокофьевной всё это время.

«Видимо, не всё время, раз успела познакомиться с Василием и согласиться на его план», – заметил про себя Костя, но решил пока оставить семью Голицыных и вернулся к началу их разговора:

– Так сколько, получается, лет твоя семья здесь живёт?

– С середины восемнадцатого века, – ответила Катя таким тоном, будто в этом не было ничего особенного, но у Кости голова пошла кругом, когда он попытался представить себе все эти поколения.

– Погоди, – не понял он. – Но ваш дом новый.

– Да, его построили, когда Толе было два годика, – подтвердила Катя. – До этого на этом месте стояла усадьба, но в тридцатых годах прошлого века случился пожар. Много что выгорело дотла, усадьбу попытались восстановить, но вышло частично. И, как оказалось потом, не очень качественно: то с проводкой проблемы возникали, то с водопроводом, то фундамент крошился. В общем, когда мама с папой поженились, их родители решили сообща сделать им такой подарок на свадьбу и рождение Толи. Старую усадьбу снесли подчистую, и на её месте построили нынешний дом. Жалко, конечно, – вздохнула она. – Но даже по старым фоткам понятно, что усадьба уже едва стояла. Особенно если сравнивать с дореволюционными, вот на них настоящая красота.

– Покажешь? – попросил Костя.

– Да, конечно, у нас целый альбом дома лежит, – с готовностью согласилась Катя. – Так и называется: «История усадьбы Ланских».

Костя нахмурился.

– Почему Ланских? Разве это не фамилия твоего папы?

Катя мотнула головой, насколько это было возможно из-за шарфа.

– Мамина. У нас вообще интересно: род княжеский, а раньше, сам понимаешь, фамилию наследовали только мальчики, женщины при замужестве брали фамилию мужа. Но сила царевны-лягушки почти никогда не передаётся через отца, в основном по женской линии, то же самое, кстати, у снегурочек. Поэтому в моей семье именно женщины с силой всегда считались главой рода, и им разрешалось при замужестве оставлять фамилию и передавать её дочерям. Ну и сыновьям, если муж согласен. И старшие дочери наследовали усадьбу в Сказочном, даже если у них были старшие братья и младшие сёстры. Но с сёстрами в нашем роду как-то не задалось, обычно первой, реже второй рождается девочка, и всё – дальше сплошные мальчики. Моя мама – единственное исключение, у неё вообще ни братьев, ни сестёр нет, и она всегда хотела большую семью. Хотя после Кеши с Лёшей долго повторяла, что с неё хватит, у них же разница меньше года, мы с ними все намучились, – засмеялась Катя. И мечтательно вздохнула: – Надеюсь, будет девочка. Они с папой нам не говорят, хотят сюрприз сделать, но мне кажется, что родится девочка.

Она внезапно распахнула глаза и испуганно посмотрела на Костю:

– Ты только не подумай, я не в том смысле, что хочу, чтобы моя сестра в моём возрасте тоже вся в зелёных пупырышках ходила и есть нормально не могла!

Костя даже фыркнул от неожиданности:

– Да у меня и в мыслях не было! А мальчики, выходит, силу царевен-лягушек вообще не наследуют?

– Почти нет. Разве что умственные способности и хорошую память, но никогда абсолютную силу, как у меня и мамы, – ответила Катя. – Иногда может появляться общая слабость в подростковом возрасте и чувствительность к холоду, как у Кеши с Лёшей, но ни разу ещё не было, чтобы мальчики в нашей семье зеленели.

– Интересно, – протянул Костя. – Слушай, всегда хотел спросить, вроде же в сказках Царевна-лягушка и есть Василиса Прекрасная, а лукоморки, получается, разные?

– Не Прекрасная, а Премудрая, если по сказке, – поправила Катя.

Они уже дошли до конца Петровской улицы и