Безвозвратность - Anne Dar

а вместе с ней и интернет пропали сразу после того, как я успела увидеть пять статей на новостном ресурсе, и до сих пор не восстановились! Что это может значить?! Выход из строя космических спутников?! Новая глобальная проблема?! Теперь мы отрезаны от внешнего мира?!

Увидев Брайана выходящим из багажного вагона с пустыми руками, я в буквальном смысле ощутила, как сердце начало биться о мои рёбра. Он ничего не нашел… Ничего, что смогло бы заблокировать дверь.

Развернувшись и уже на ходу пряча бесполезный телефон в задний карман штанов, я поспешным шагом направляюсь в сторону кабины машиниста, но всё равно Брайан нагоняет меня в тот момент, когда я уже переступаю порог кухонной зоны. В голове крутится отрывок монолога девушки-подростка, сказанного беременной женщине, который я краем уха услышала, когда выходила из багажного вагона ни с чем: “Раненая проводница уже без сознания. Парень по имени Хьюберт вроде какой-то учёный, помогает хирургу… А вдруг она не выживет? Вдруг мы все погибнем?”. Безусловно, мы погибнем, если за оставшиеся пять минут до катастрофы не найдём способа заблокировать одну-единственную дверь.

Стоило мне оказаться в кабине машиниста, как я сразу же замерла от вида за панорамным окном: мы уже приближаемся к городу! По ощущениям – словно сам город всей своей железобетонной громадиной надвигается прямо на нас, чтобы расплющить, словно маринованных килек в консервной банке…

– Удивительно, но он не горит, – вдруг раздался прямо у моего уха баритон Брайана, что сразу же вывело меня из оцепенения.

– Бенджамин! Бенджамин! – я врезалась ногой в ботинок лежащего под приборной панелью мужчины, туловище которого полностью скрыто от обзора. – Город уже близко! Скажи, что ты успел починить…

Откуда-то снизу послышался глухой тон с надсадной хрипотцой, как будто он говорил через зубы, как мог бы говорить атлет, в моменте поднятия ста килограмм веса:

– Дайте мне время! Ещё время! Я починю это, я знаю, что делать! Просто выиграйте время!

Прежде чем он договорил, мы с Брайаном, толкаясь, уже выбежали в коридор и на полной скорости бросились в сторону двери.

Всего одна ручка. У двери всего лишь одна ручка, стальная и маленькая, в виде выпуклой дугой трубы, которую может обхватить только лишь одна ладонь – не больше. Я сразу же возненавидела эту ручку за её рассчитанность только на одну руку, и возлюбила её уже только за её наличие – во многих современных поездах двери конструируются исключительно автоматическими, без наличия всяких внутренних пазов и тем более внешних ручек. У нас есть ручка. У нас есть она. Только одна на нас всех… О ужас!

Брайан сразу завладел первым и единственным местом. Я бы поконкурировала с ним, так уж я устроена, но в этот раз мне было его не победить. Всем было его не победить: из всех мужчин в поезде, он – самый крупный. Я невольно стала гипнотизировать его бицепсы: они у него есть, и они большие! Однако неужели человеческой силы может хватить на борьбу с этим механическим монстром?! Разве возможно, чтобы человек смог противостоять такой силе?!

Обернувшись, я увидела всех пассажиров бизнес-класса и почти всех пассажиров среднего класса столпившимися на границах тамбура.

– Мы подъезжаем к городу! – резко рявкнула я. – Если дверь откроется – нам всем конец! Быстро все в кабину машиниста! Запритесь там все и не высовывайтесь!

Точно! Кабина машиниста – как я до сих пор могла не учесть того, что как раз та дверь запирается изнутри?! О чём я думала?!

– О чём ты думаешь?! – грозно поинтересовался Брайан, рявкнув на меня похлеще, чем я только что на пассажиров, которые уже бегут в сторону кабины машиниста. – Немедленно уходи вместе со всеми!

– С чего ты взял, что можешь приказывать мне, что делать?!

– Я сказал тебе…

– Плевать мне на твои желания и указания, ясно?!

– А ты, оказывается, эгоистка, – попытался взять меня на эмоцию умник.

– Если факт того, что я делаю то, что желаю, а не то, что мне пытаются навязать, делает меня эгоисткой, значит, я самый эгоистичный человек из всех, что встречались на твоём пути! И такой я и останусь! Смирись с этим или проваливай!

Он улыбнулся… Так неожиданно, чуть криво, будто посмеялся с самого себя. Это немного выбило меня из колеи, потому как я ожидала от него любой другой, но точно не такой реакции. Я сказала что-то весёлое? Вот уж точно нет…

Поезд стал двигаться еще медленнее – мы въехали в черту вокзала. Глубокая ночь, холодное голубоватое освещение перрона, никакого огня и совсем нет людей, но… В воздухе парят люксы! Их так много, что замирает дыхание: не десятки, сотни светящихся шаров, и все начинают следовать за нашим поездом, словно на живую приманку…

Мои глаза встретились с глазами Брайана. Я была напугана и не могла этого скрыть в моменте, а он как будто напротив, набрался решимости. Поезд стал тормозить, и я поняла, что больше не дышу. Физическая сила одной мужской руки против силы автоматической двери поезда супер-класса…

Успеем ли мы добежать до кабины машиниста. Если успеем, впустят ли нас те, кто уже заперся изнутри?

ГЛАВА 16

ЖИВЫЕ НАУКИ

ХЬЮБЕРТ ПАТАКИ – 27 ЛЕТ

Раз за разом я набираю ровно пять номеров по очереди, но связи нет, так что мне снова и снова никто не отвечает. Прошло меньше часа с момента старта поезда, а кажется, будто вечность миновала – не меньше. Я и ещё восемь пассажиров заперлись в кабине машиниста, но здесь не все: мужчина по имени Брайан и девушка по имени Адриана остались удерживать двери. А ещё мы забыли о хирурге и пострадавшей проводнице – Ребел и Хильда, – они остались в купе проводника, которое, надеюсь, запирается изнутри, но вот дверь багажного вагона точно не запирается, а мы там бросили пристегнутым наручниками к трубе Зеда Руста. Интересно, я один в итоге вспомнил о “забытых” или здесь есть ещё кто-то с хорошей памятью, но слабой способностью ориентироваться вовремя? Неважно. Важно лишь то, что мы уже подъехали к перрону впритык, а значит, мы не откроем двери этой кабины никому… Мы замурованы, но всё ещё живы. Надолго ли?

Список людей, о которых я сейчас переживаю не меньше, чем о себе, не такой уж и внушительный. Просто я сирота. Меня взяла на воспитание пара замечательных людей, которых я всю свою жизнь считал своими настоящими родителями,