Эпифания Длинного Солнца - Джин Родман Вулф

– Просьбы нам не нужны. Нужен приказ. Прикажи им повернуть обратно!

– Не могу, – объяснила Сийюф. – Покинув Вирон, воздушный корабль перешел в подчинение военного министра Тривиганта… но, думаю, по моей просьбе она отправит его назад.

– Так свяжись с ней сейчас же. Объясни все!

– Тоже не могу. Смотритель, Абанча мне больше ни к чему. Что делать, ей известно.

Помолчав, Сийюф повернулась к Песку с Молотом.

– Абанча должна связаться с генералом Сабой, генерал Саба – с военным министром, а мне тем временем нужно подготовиться к отражению атаки… или к упреждающему удару. Посмотрим.

Лицо Абанчи померкло, сделалось серым.

– Я б помогла, если сумею, – негромко пробормотала Фиалка, – только…

– Ясное дело, Плутоний.

Взяв пулевое ружье на ремень, Песок наклонился, подхватил окаменевшую от изумления Сийюф за талию и головой вперед вскинул на широченное стальное плечо.

– Ты тоже с нами. Компанию ей составишь.

Сланец ухватил Фиалку за руку.

– Обмен так обмен, соображаешь? С тобой на одну голову больше выйдет. Главное, не бойся.

Устроившись со скрещенными ногами поверх одного из несуразных надувных мешков, служивших экипажу воздушного корабля матрасами, Шелк обнаружил, что, не вцепившись в шаткую, продуваемую сквозняками бамбуковую решетку, заменявшую пол, сидеть прямо практически невозможно.

– А ты на удивление бодр и весел, – невольно сглотнув, сказал он Чистику. – Нет слов, как я тобой восхищен. Бодрость духа… – Осекшись, он сглотнул снова. – Бодрость духа есть наш священный долг. Волю богов надлежит принимать с радостью, не… не…

– Да меня уже сколько раз наизнанку вывернуло, – откликнулся Чистик. – И всерьез, и всухую. Хуже было только под землей, после того как башкой приложился.

Летун озорно улыбнулся.

– Однако в то время я радостного согласия с пожеланиями Майнфрейма не слышал. Ругань мне не в новинку, а мой язык много выразительнее Общего, на котором мы говорим, но таких проклятий мне прежде слышать не доводилось.

– Не напоминай лишний раз, а? Не надо, – жалобно промычала лежавшая ничком за спиной Чистика Синель.

– Даже не думаю. Я говорю о ругани, а это – дело совсем другое. Скажи я на Общем Языке: чтоб у тебя волосы в причинных местах отросли длинней твоей лжи, а после их затянуло в мельничный жернов, выйдет всего лишь смешно. На родном моем языке те же слова воспарят к самому солнцу и ввергнут всех слушающих в трепет. Однако ругань Чистика, грандиозная, отвратительная, словно рождение демонов, оказалась для меня внове.

Шелк вымученно улыбнулся.

– Что ж, меня тоже мутило, и еще как. Особенно в той клетке, устрашающе раскачивавшейся на ветру, а тесно там было настолько, что я невольно перепачкал и себя самого, и Гиацинт, и патеру Ремору, причем они перенесли сие весьма стойко, благожелательно… сам не пойму, как не сгорел от стыда.

Гиацинт, улыбнувшись, села с ним рядом.

– Ну мне досталось не так уж много, а вот ему – полный ботинок! Если тебе полегче, обязательно осмотрись вокруг, не пожалеешь. Мне Кошак уже все, что смог, показал. Интересно – страсть!

– После… после.

Отыскав в кармане платок, Шелк утер нос.

– На Хузгадо не похоже совсем. Окна не зарешечены…

– Это точно, – подмигнул ей Чистик. – Хочешь, вылазь хоть сейчас.

– Я открыла одно, выглянула наружу. Ненадолго: холод там жуткий. Жаль, сквозь эту белую пленку почти ничего не видать.

– Это овечья кожа. Ее растягивают и скоблят, чтоб совсем тонкой стала, – пояснил Чистик. – А когда выскоблят, натирают салом, и тогда она дневной свет внутрь пропускает. В деревенских домах часто такое встретишь, потому что ее самому сделать проще простого, а стекло небось денег стоит. Еще она легче намного, а легкость веса тут, видишь ли, главное. Гляди, патера: этой громадине надо и пушки в воздух поднять, и те снаряды, которыми разнесли Аламбреру, и пищу с водой, и пальмовое масло для двигателей. Ну, стало быть, нам проще будет.

– Что проще?

Кошак уселся на пол так грузно, что Шелк испугался, как бы решетка не треснула под его тяжестью.

– К рукам ее прибрать, патера. Чего ради мы, по-твоему, здесь? Жаль только, Бонго с нами нет. Он бы тут трёхнулся от счастья.

– Это вы все трёхнулись, – простонала Синель, – и я с вами тоже.

– Брось, ничего сложного, – заверил ее Чистик. – Гляди, патера: после того как нас в городе на борт подняли, им, чтоб забрать тебя, на северо-восток пришлось повернуть, против ветра. И пошел корабль вот этак, вот этак… – Запнувшись, он подкрепил сказанное выразительным жестом. – Замутило нас всех – страшное дело. А вот теперь…

– Мне не стало, – поправил его Шкиехаан. – Я к капризам ветров привычен.

– И мне тоже, – добавила Гиацинт. – Меня не мутило нисколько.

– Так тебя с нами тогда и не было. Сейчас-то жить можно: ветер северный, а мы идем на юг. Потому и двигатели не особо шумят. Работают вполсилы.

– Мы над озером сейчас летим, – сообщила Гиацинт Шелку.

«Ах, если б воздушный корабль сейчас рухнул в воду», – с тоской подумал Шелк, однако вслух этой мысли высказывать не стал.

– Понимаешь, патера, какая штука: нам же сам Грозный Тартар эту деляну подносит на блюдечке. Нужен был кто-то тут, на борту? Пожалуйста! Помнишь, тот жирный советник обещался за месяц все провернуть? А я сказал: со мной лучшие воры в городе, мы быстрее управимся. Недели на две, а то и на три рассчитывал: надо же разжиться одежкой как у этих штурмовиков, ребят на борт поднять, чтоб они остальное провернули…

Подползший к собравшимся вокруг Шелка Паук, опустившись на бамбуковую решетку, покачал головой.

– У тебя лучше мысль есть? Ладно, козырно. Я ж не говорю, что лучше моей быть не может. Просто объясняю, как рассуждал. Вся пакость в том, что туда девок послать пришлось бы – по большей части, а то и одних только девок, а таких девок, чтоб не подвели, если тут, наверху, тарарам начнется, еще поди поищи.

Бледная, несмотря на загар, Синель с трудом села.

– Да нас укачало бы в лежку!

– Если тут, – начал Шелк, – действительно не обошлось без руки Тартара…

– Наверняка. Я ж говорю, что рассчитывал недели на три, а тот пузан, может, вообще на месяц. И тут вот он, Сверху, сказал: у нас, мол, на все про все от силы пара дней.

Шкиехаан кивнул.

– А Тартар услышал и думает: надо бы Чистику пособить. Улит, поди-ка скажи тривигантцам, что шайка Чистика в «Петухе» собирается! Там нас прищучили и сразу сюда. Сколько прошло времени? Дня одного не прошло! Вот вам и разница между богом и шпанюком вроде меня. Двадцать один к одному.

Все ненадолго умолкли. Какое-то время воцарившуюся тишину нарушали лишь доносившиеся издали разговоры других пленников, негромкий жалобный свист сквозняка в бамбуковой решетке, едва различимый ухом гул двигателей и сотня иных, анонимных скрипов да стонов.

– У них пулевые ружья, Чистик, – наконец сказал Шелк. – И,