Хайо, адотворец - Мина Икемото Гош

Хайо. – Кто-то не из театра?

Ритцу резко выпрямилась. Принялась молча рассматривать Хайо и Мансаку с совершенно каменным выражением лица.

– Плохой день для каждой из этих грязных газетных пиявок, что толкутся у дверей театра, – сказала наконец Ритцу. – Во сколько мне это обойдется?

Хайо всмотрелась в Ритцу. Пламя ее жизни представляло собой огонь толстой короткой свечи, горящий ровным здоровым светом, но под взглядом Хайо оно дрогнуло.

– Одна неделя вашей жизни за каждого кровососа.

– Неделя жизни?

– Или по десять тысяч таллеров плюс ценный для вас предмет – что-то, что вы хранили много лет, что напиталось вашей жизнью и любовью. – Хайо следила, как ее слова проникают в сознание Ритцу. – Взамен на день легкого невезения или полдня крупных неудач. Вам выбирать.

Ритцу подняла руку к жилету, где были нашиты защитные талисманы, и крепко сжала ткань:

– Шестеро. День легкого невезения. Через три дня приходите в офис – двадцать четвертого числа, после десяти. Я оставлю оплату там.

– Мне нужны имена этих шестерых и рефлексографии, на которых видны лица.

– Имена при рождении?

– Или те, которыми они сами себя называют. – Хайо взяла блокнот, Мансаку подал ей огрызок карандаша. Быстро заполнила ордер. – Вы не могли бы поставить здесь подпись? Полным именем.

Ритцу вздрогнула. Она потерла то место на груди, в которое всматривалась Хайо, разглядывая пламя жизни и прикидывая оставшиеся годы. Потом взяла карандаш:

– Как я узнаю, что ваша работа выполнена?

– Вы узнаете, не сомневайтесь. Этого хватит, чтобы доказать Коусиро мои способности? Чтобы мы с ним встретились?

– Хватит. Когда вы решите, что я «узнала», – сухо ответила Ритцу, повторяя реплику Хайо, – подходите в западное крыло Син-Кагурадза на второй этаж в любой день с шести утра до двух пополудни и спросите меня у Сливовой двери. Я отведу вас к господину Китидзуру.

Она подписала ордер и отдала его Хайо.

Десять

縁切りの神様

Разводитесь? Увольняетесь? Удаляете полипы? Так почему бы не обратиться к богам эн-гири? Эти праведные вершители судеб позаботятся о том, чтобы разрезать испорченную эн безболезненно и аккуратно, – вам только останется решить, кто забирает собаку!

Из брошюры «Не волнуйтесь, они вас не убьют, пока вы сами об этом не попросите: руководство по сосуществованию с земными божествами»

Прошел день.

Шикигами не возвращался. Хайо умела терпеть. По Хикараку бродил маленький бумажный человечек, наделенной только той силой, которую Хайо передала ему с единственным выдохом. Конечно же, ему нужно время.

Она закончила талисман скрытности от богов, слегка переделав тот, что Онмёрё разместили на мосту, и прикрепила его на дверь возле детектора призраков. Стало легче дышать, словно Хайо наконец убралась с оживленной улицы. Детектор не подавал признаков жизни.

Прошло еще два дня. Хайо с Мансаку решили взять всё в свои руки.

Пока Мансаку расспрашивал о Нацуами в близлежащих магазинчиках, Хайо обнаружила адрес издательства под обложкой «Человеческого пасьянса» и решила туда заглянуть.

Офис оказался пустым помещением в два этажа, и там шел ремонт. Через открытое окно влетали воробьи и скакали по столам. Выцветшая записка на двери гласила, что компания находится в состоянии реструктуризации.

Хайо показалось, что на нее кто-то смотрит: она резко обернулась, что-то белое метнулось на краю поля зрения, но больше ничего.

– Я тоже ничего не узнал, – отчитался Мансаку за обедом, отхлебывая из миски с соба. – Работники магазинов не слышали о Нацуами Рёэне. Писателя такого знают, но никого похожего на данное тобой описание не видели. По идее, копна бестелесных волос с ногами могла бы и запомниться.

Через три дня после визита Ритцу, когда нужно было идти в театр, Хайо разбудил назойливый стук кровавого дождя, ближе к полудню превратившегося в тошнотворный минеральный туман.

– В прогнозе такого не было, – заметил Мансаку, выходя на улицу и открывая новенький зонт «против божественных явлений», сертифицированный Онмёрё для защиты от мясных обрезков, огненных шаров и корнеплодов. – Ты бы, Хайо, изобрела какой-нибудь детектор атмосферных меток. Озолотимся.

– Я тебе преподам базовый курс по изготовлению талисманов, и займись этим сам.

В сторону Син-Кагурадза они двинулись извилистым кружным путем, чтобы пройти мимо хижины посланий Нацуами. Хайо всматривалась в ее тенистые углы, выискивая признаки недавнего появления бога эн-мусуби, но тщетно.

На ступенях Син-Кагурадза ошивалось несколько репортеров. Кровавый дождь разогнал толпу, так что Хайо с Мансаку беспрепятственно добрались до кассы.

Кассир уже ждал их. Он говорил по телефону, но при их приближении положил трубку.

– От Ритцу-сан, – сказал он и протянул серо-голубой конверт, адресованный «Заклинателям Хакай». – А вы правда поможете Китидзуру-сан?

– Зависит от запроса Китидзуру-сан, – безмятежно ответил Мансаку. – Если ему нужна, например, стрижка, то я могу сделать стильный полубокс.

Кассир с сомнением хмыкнул, но не сказал больше ни слова. Стены у него за спиной были сплошь увешаны талисманами, отгоняющими несчастье. На многих виднелись пятна, похожие на застарелые брызги крови. Хайо аккуратно положила гонорар от Ритцу в поясную сумку.

По пути Мансаку остановился поторговаться за связку сушеных перчиков сансё, кривых, как ястребиные когти, а Хайо тем временем попыталась сложить в голове кусочки головоломки, собранные после смерти Дзуна.

Медленно подкрадывающееся проклятие, вытягивающее из Дзуна страх и боль, иссушая его глаза.

Бог эн-мусуби, который тосковал по связям эн, а установив их, обрекал на гибель того, с кем связан.

Театр Син-Кагурадза – место, куда пытался попасть перед смертью Дзун, чтобы доставить брату последнее послание.

Послание для Коусиро: «Сожги всё».

Авано Укибаси, наследница синшу.

Или нет. Хайо не была уверена в том, что́ именно адотворческая эн пыталась сказать ей в тот момент, когда она встретилась взглядом с Авано. Возможно, прямой связи нет. Возможно, эта была случайность. Возможно, дело в похищении или в самой компании «Укибаси Синшу».

Но все эти детали связаны с убийством Дзуна, а значит, и с убийцей.

– Ой, Хайо, осторожно! – Мансаку дернул ее за воротник, в последнюю секунду оттащив от белой змеи, на которую Хайо чуть не наступила: змея зигзагами выползла из водостока и исчезла в трещине на стене. – Такая же сидела в почтовом ящике Дзуна.

– С этими змеями надо аккуратнее, – вмешалась торговка, у которой Мансаку только что купил перец. – Большинство из них соглядатаи богов. Наступишь – получай Вескую Причину для проклятия. И я бы не стала давать никаких Веских Причин богам вроде Полевицы, ни за что. – Она поспешила ретироваться, запутавшись в связках сансё. – Не трогайте богов, и они тоже вас не тронут!

Хайо хмыкнула:

– Хотелось бы мне, чтобы они нас не трогали.

Мансаку подтолкнул ее локтем и указал влево.

Возле них стояла уже знакомая безголовая лошадь, помахивая темным хвостом, испускающим сине-зеленое пламя. Из обрубка шеи вырывался огонь, рассыпаясь снопами искр.

Мансаку улыбнулся:

– Давно не виделись, Буру-тян.

Буру-тян в ответ подняла переднюю ногу и пнула Мансаку по голени.

Он взвыл от боли, потом медленно кивнул:

– Надеюсь, мы теперь в расчете за тот порез?

Удовлетворенно пыхнув огнем, лошадь тряхнула загривком и начала наматывать круги вокруг Хайо и Мансаку, подталкивая их вперед и рассыпая искры из среза шеи.

Гибкий холод невидимого лезвия водяной косы тронул кожу Хайо. Мансаку обернулся к лошади:

– До тебя с первого раза не дошло?

– Вообще-то… – вмешалась Хайо, и безголовая лошадь одобрительно засияла. – Пойдем-ка за ней, Мансаку.

– Ты уже знаешь, куда она нас приведет, да? – прошипел он, когда они двинулись, подгоняемые со спины цоканьем копыт. – Мы, Хайо, идем прямиком к Сжигателю, а потом в Онмёрё, а уж дальше…

Он вдруг осекся. Они стояли у своего дома. У дверей чайной госпожи Мэгуро двое играли в сёги. Одного Хайо узнала – он всегда заходил в чайную по утрам. Второй был одет во все розовое, а голову и лицо закрывал плетеный шлем.

У Хайо к горлу подступил комок.