Ключ Гидеона - Александра Торн

– По дому? – удивленно переспросил Шарль. – По тюрьме не скучают, даже если там хорошо кормили.

– А по отцу? – помолчав, спросил Элио.

– Ну… может, лет через двадцать-тридцать я и заскучаю. Но не уверен. Этот тип не то чтобы способен внушить кому-то теплые чувства. Уж точно не мне.

Романте тихо вздохнул. Ему этого было не понять. Он бы все отдал, лишь бы вернуть тех, кого у него отняли, пусть даже их лица он помнил все более смутно с каждым годом.

– Кстати, – вдруг оживился Мируэ, – а вы нашли наконец эту штуку, которая делала то, что мы увидели в доме в Эсмин?

– Нет, – с досадой сказал Элио. – Во-первых, это не так-то просто. Во-вторых, весь прошлый месяц к нам приставал с расспросами правитель халифата, но так и не смог решить, готов ли он сотрудничать с неверными. А теперь ему и вовсе не до нас, потому что его брат поднял против него восстание.

– Тьфу ты, чушь какая – верные, неверные! Какая разница, нечисть жрет всех независимо от веры. Но ведь теперь-то вы наконец сможете заняться поисками?

– Ну, кто-нибудь сможет. Кому шеф поручит.

– Как это – кому поручит? – вытаращился на него Мируэ. – А ты?! Ты же все это раскопал, это справедливо, чтобы тебе и поручить!

– Мне?! Да ни за что! – вздрогнул Элио. – Я ни к какому расследованию больше и палкой не прикоснусь! Это из-за меня…

– И вовсе не из-за тебя!

– Я не хочу это обсуждать.

– Ох, ну ладно, ладно, – пробурчал Шарль. – Но разве тебе самому не интересно, что это была за штука, запечатавшая провал на ту сторону так, что даже нечисть не смогла его вскрыть?

Романте поджал губы. Вообще-то он и сам был бы не прочь узнать, но шеф строго запретил ему даже приближаться к расследованиям, и Элио в глубине души был этому только рад. Он уже один раз напортачил.

– Можно было бы пойти в библиотеку, поискать там какие-нибудь упоминания про такие запечатывающие штуки…

– Вовсе не это надо искать! – фыркнул секретарь. – Искать надо того, кто владел этим заклятием – Мишеля Агьеррина, точнее, Арье.

– Ну вот и предложил бы шефу помощь в поисках. Ведь Арье – джилах, а другие джилахи скорее станут общаться с тобой, чем с какими-то непонятными для них агентами. К тому же это вовсе и не расследование, – добавил Шарль. – Это так, консультативная помощь с перепиской.

Элио задумчиво на него посмотрел. Звучало вроде бы здраво, но у него возникло чувство, что его подбивают на нарушение правил и прямого запрета шефа. Однако очковый змий-искуситель выглядел совершенно невинно, поедая капустный салат и баранью отбивную.

– Не думаю, что шефу понравится, если я буду лезть к нему с консультациями по вопросу, о котором меня не спрашивали.

– Ну как хочешь, – фыркнул Мируэ. – Ты у нас скромный, как барышня, хотя я бы так и предложил.

– К счастью, я – не ты, – с холодком ответил Элио.

Положение Шарля у них особо не обсуждалось, но помимо уникальных способностей он был еще и родственником Редфернов. Так что ему-то точно было позволено больше, чем другим рекрутам – хотя, к чести Мируэ, он этим не пользовался.

«Ну по крайней мере сознательно», – хмыкнул джилах.

– Куда пойдем? – спросил Мируэ. – В фехтовальный зал? В тир?

– На пикник, – ответил Элио. – Пока погода хорошая. Можем спуститься к реке.

– Ты же не плаваешь.

Романте слегка покраснел. Вообще он умел плавать, только предпочитал делать это без свидетелей. Вот если бы изобрели какой-нибудь полностью скрывающий тело, широкий плавательный костюм, например, из кожи носорога…

– Зато там свежо и вид с обрыва красивый.

– И комары. Но в целом я не против проветриться, а то уже мозг в кучку от этих уроков. Куплю булок в буфете и пойдем.

Однако реализовать свой план они не успели. Едва молодые люди покончили с ужином, как на их стол упала широкая тень бывшего детектива Двайера.

– Шеф хочет тебя видеть, – сообщил он секретарю, нависая над ним, как скала.

– Я пойду с тобой! – тут же вскинулся Мируэ, как будто Элио нуждался в защите от шефа.

– Да все в порядке, он скорее всего хочет обсудить насчет своей речи, которую миледи велела ему произнести перед рекрутами, – сказал Романте. – Купи лучше булок с орехами, пока все не разобрали, и встретимся у южных дверей, где тигры.

Шеф и впрямь пребывал в благодушном настроении. Стожок подписанных приказов высился по правую руку, по левую стояла тарелка с беконом, который Бреннон скармливал Кусачу, дымя сигарой. Свежий вечерний ветерок уносил дым в окно.

– Вот что, Элио, – сказал шеф, – пока нас снова не начал беспокоить халиф Салах Второй с вопросами веры, займись-ка поиском этого Мишеля Агьеррина, о котором ты мне докладывал.

Глаза юноши широко распахнулись, но он тут же понял, в чем, точнее, в ком причина такой прозорливости, и бросил негодующий взгляд на детектива Двайера.

– Слушаюсь, сир. Будут ли еще указания?

– Надеюсь, это ты впредь будешь оказывать благотворное влияние на рекрута Мируэ. А не наоборот, – веско проронил Бреннон.

– Я приложу все усилия, сир, – уверил его Романте.

– …Молодежь, сэр, – пробасил Двайер, когда секретарь покинул кабинет. – Сил много, мыслей мало.

– Ну насчет мыслей ты не прав, – сказал экс-комиссар. – Как раз мысли Элио по нашей проблеме верны. Однако пусть он лучше занимается этим с нашего ведома и под твоим присмотром, пока ты здесь, чем самостоятельно, по-партизански.

– За ним-то, может, и не нужен присмотр, а вот за тем, другим – глаз да глаз.

– И то верно, – вздохнул Бреннон.

Похоже, за те пятнадцать лет, что Шарло провел в башне, в нем скопилось слишком много редферновской энергии, и он бы просто лопнул, если бы не выплескивал ее на окружающих. А куда ее канализировать – экс-комиссар пока еще не придумал.

9 июня 1866 года,

замок Бюро-64 в Риаде

Элио лежал в постели и смотрел в потолок. Задача, которую дал ему шеф, была не из простых – написать двадцать речей для встречи рекрутов было проще, чем понять, откуда начинать поиски Арье, он же Мишель Агьеррин. Этот человек не оставил после себя практически никаких следов – неизвестен был даже его возраст. Единственное, что Элио мог сказать с уверенностью – Агьеррину должно быть больше двадцати трех лет на момент событий в Эсмин Танн, потому что начинать обучение на звание элаима можно было не ранее восемнадцати лет, и длилось оно как минимум пять лет, а то и семь. С другой стороны, Цемах