Эпифания Длинного Солнца - Джин Родман Вулф

Проснувшись, Гиацинт подошла к распахнутому окну, чтоб разглядеть в неярком свете серого утра кольцо – вернее, перстенек потускневшего серебра, вроде розочки с крохотным женским лицом в самой середке, в обрамлении лепестков. Приобрела она его, потому что приказчик у Сарда сказал, будто портрет похож на нее, даже не подозревая, что покупает себе обручальное кольцо. Перстенек она с тех пор надела раз или два, а после забросила в ящик туалетного столика и позабыла о нем.

Нет, все же портрет на нее ни капельки не похож. Эта женщина в розочке и старше, и притягательнее, и…

Не найдя с ходу подходящего слова, Гиацинт призадумалась. Ну не просто мила собой.

Хотя Шелку понравилась, если это он не из вежливости сказал.

Поцеловав спящего Шелка, Гиацинт прошла в гардеробную и легонько стукнула по стеклу.

– Да, сударыня?

– Покажи в точности, как я сейчас смотрюсь. О боги!

– В действительности ты, сударыня, выглядишь вполне привлекательно, – возразило изображение ее собственного лица (с опухшими глазами, в потеках туши). – Осмелюсь лишь предложить…

От предложения Гиацинт отмахнулась, не слушая.

– А теперь погляди вот на это лицо, в перстне. Видишь? Сделай меня самую чуточку, самую малость похожей.

Секунд пять-шесть она изучала результат, вертя головой влево-вправо.

– Да, вот так хорошо. Так и оставь.

Вооружившись щеткой для волос, она принялась за дело. Устроившийся поблизости Клещ взирал на происходящее с явным одобрением.

– Чистик? Чистик!

Сев, Чистик во все глаза уставился на Священное Окно. Зов доносился оттуда – теперь-то он был в этом уверен. Поднявшись на ноги, он подхватил полусаблю, чтоб бронзовый наконечник ножен не загремел об пол, и как был, босиком, пересек алтарную часть мантейона. Устрица с Наковальней, ясное дело, дрыхли без задних ног, однако глаза Тушкана оказались приоткрыты.

«Ну да, старикам спать помногу не требуется», – напомнил себе Чистик и присел возле Тушкана на корточки.

– Все в порядке, патера, я твои карманы щипать не собираюсь. Ты ж об этом подумал, так? Брось волноваться: что твое, то твое.

Тушкан не ответил ни слова.

– Просто меня звал кто-то с этой вот стороны. Не ты ли? Может, во сне?

Устрица, промычав нечто невнятное, отвернулся от них, однако Тушкан даже не шелохнулся. Охваченный внезапными подозрениями, Чистик нащупал его левую руку, сунул под рубашку Тушкана ладонь…

Поднявшись, он машинально вытер ладони о бедра. Тело старика, конечно же, следовало убрать куда-нибудь в сторонку. Сибиллы устроились спать в сакристии: по крайней мере, туда направилась майтера Мята, как только он уломал ее прилечь хоть на часок-другой, и вдобавок Чистику помнилось, что старая майтера Роща с прочими сибиллами (их имен он так и не узнал) ушли в сакристию почти сразу, стоило ему растянуться на мозаичном полу.

Снова присев на корточки, он подхватил тело старого авгура и отнес его в амбулаторий. Едва увидев их, Шихта вскинулся, выпрямил спину.

– Мертв?

– Ага, – шепнул в ответ Чистик. – Откуда знаешь?

Стальные плечи Шихты приподнялись и с негромким лязгом опустились книзу.

– Что значит «откуда»? Выглядит мертвым, и все тут.

– А если он помер, как Пас свою частицу назад заберет? – встревожился Сланец.

Оставив его вопрос без ответа, Чистик отнес тело в придел Иеракса и уложил на алтарь.

– Дальше спать собираешься? – полюбопытствовал Грифель.

– Не знаю даже, лохмать его… – Обнаружив, что снова вытирает руки о штаны, Чистик отнял ладони от бедер. – Наверное, за башмаками схожу да прогуляюсь малость на воздухе.

– А я вот думаю: может, ты остальных разбудишь?

Ответа Грифель ждал куда дольше любого био, но так и не дождался.

– Что такое ты там увидел? – полюбопытствовал он. – Интересная, лохмать ее, должно быть, штуковина!

– Его.

Грифель медленно поднялся с пола.

– Кого?

– Его!

В нетерпении отвернувшись, Чистик уверенно направился к Священному Окну.

– Солдата этого. Пулю он схлопотал в сопроцессор автофункций, смекаешь?

С этими словами он опустился на колени возле сержанта Песка.

– Только при надобности с этой ерундой и центральный управится. Тут резервирования вообще завались. Даже сопроцессор спонтанных реакций потянет запросто.

Потянувшись за засапожником, он обнаружил, что до сих пор бос, и направился к оставленным на полу башмакам, а по пути встряхнул за плечо Наковальню.

– Подъем, патера! Мне тот твой хитрый причиндал нужен!

– Встать!

Носок сапога ткнул пленного летуна под ребра.

– Побудку час назад не слышал?

Шкиехаан, моргая, дрожа, поднял голову и сел.

– На Общем Языке ты говоришь хорошо, – продолжала возвышавшаяся над ним женщина в мундире. – Отвечай!

– Да, лучше многих из нас.

Чтоб мозг окончательно пробудился, Шкиехаану пришлось взять паузу.

– Но этого… того, что ты назвала «побудкой», я не слышал. Могу сказать точно, так как не слышал ничего. А если бы и слышал, то не понял бы, что это.

Женщина в мундире кивнула.

– Все это затем, чтоб подчеркнуть следующее. На любой мой вопрос отвечай. Если ответишь и ответ мне понравится, возможно, получишь одежду либо что-нибудь съестное. Если же не ответишь либо ответ мне не понравится, будешь жалеть, что остался жив. Караульная! – крикнула она, хлопнув в ладоши.

В шатер, нырнув под полог, шагнула другая женщина, моложе годами и еще выше ростом. Выпрямившись, она вытянулась в струнку, замерла, вскинула ружье вертикально перед левым плечом.

– Я, твое превосходительство!

Первая женщина кивнула в сторону Шкиехаана.

– Отцепи его от опоры и замкни кандалы снова. Я забираю его в город.

Младшая из женщин, перекинув ремень ружья через плечо, полезла в карман за ключом.

– Знаешь ли ты мое имя? – спросила тем временем старшая. – Как меня зовут?

Шкиехаан отрицательно покачал головой. Возможно, делу несколько помогла бы улыбка, но улыбнуться не удалось.

– Меня зовут Шкиехаан. Я летун.

– Кто допрашивал тебя вчера, Шкиехаан?

– Вначале Зирка, – отвечал Шкиехаан, протягивая освобожденные руки младшей из женщин, чтоб та вновь сковала их кандалами.

– А после?

– Генералиссима.

– Генералиссима Сийюф, – поправила его старшая из женщин. – А с нею была и я. Помнишь меня?

Шкиехаан кивнул.

– Со мной ты не разговаривала. Только с ней. Иногда.

– Зачем твои люди напали на штурмовиков майора Зирки?

Ну вот, опять!

– Мы не нападали.

Кулак женщины едва не расплющил его ухо.

– Вы пытались завладеть их оружием. Один бежал, трое убиты, ты взят живым. Зачем ты сломал свои крылья?

– Так полагается.

– Как ты вывел из строя двигательный блок?

Шкиехаан пожал плечами, и женщина хлестнула его по губам.

– Этого мы сделать не можем, – сказал он. – Механизмы предлагались, но увеличили бы вес.

К немалому его удивлению, женщина улыбнулась.

– Слизнуть кровь не желаешь? Мои перстни рассекли тебе губу.

Шкиехаан снова пожал плечами.

– Если хочешь, пожалуйста.

– Добудь ему тряпку, повязать вокруг пояса, – приказала старшая женщина младшей, более рослой, и вновь повернулась к нему. – Я – полковник Абанча. Зачем вы напали на штурмовиков Зирки?

– Поскольку они начали стрелять в нас. – (В действительности Шкиехаан такого не помнил, однако на правду подобное походило весьма.) – Я скорчил гримасу. Отчего, не знаю.

Глаза Абанчи на миг округлились, брови приподнялись.

– До сих пор? Какую гримасу?

Подумав, что такой поворот безмерно предпочтительнее расспросов