И возродятся боги - Наталья Способина

Вероятно, он, не привыкший к усилителям вкуса, действительно попал в зависимость. Я с улыбкой покачала головой и спросила:

– Как Алвар? Ты сказал, что вы в немилости?

Альгидрас тяжело вздохнул.

– Чтобы я смог пройти сюда, Алвару пришлось вернуться в монастырь на суд брата Сумирана. Без его помощи мы бы не справились. Мы не знали, как прорвать ткань мира, – ответил он так спокойно, будто мы говорили о чем-то обыденном.

– Но меня-то ты сюда отправил, – приподняла бровь я.

– В тот раз я знал, что смогу. Я видел это в будущем. И сделал. Больше так не вышло. Мы с Алваром пробовали сотни раз, но без толку.

– Почему Сумиран помог вам? Насколько мне помнится, в последний раз он собирался казнить вас обоих.

– Как оказалось, не собирался. Он отправил Алвара убить меня, зная, что тот не сможет этого сделать. А следом отправил брата Ансгара, который в силах отнять Огонь. Ансгар должен был забрать нас обоих и привезти в монастырь. Алвар служил лишь средством, чтобы меня найти. Только он это понял, когда стало слишком поздно.

– Но зачем вы Сумирану? И откуда он знал, что Алвар тебя не убьет? Ты ведь был уверен в обратном.

Произнеся имена, которые, как я думала, остались в прошлом, я почувствовала, будто ткань мироздания опять натягивается. Только чувство это было гораздо слабее, чем в Свири. Поежившись, я от души понадеялась, что мне это просто мерещится как следствие нервотрепки последних дней.

– Потому что Огонь и Воздух – парные стихии. Если они признают друг друга, то это сильнее родства. Огонь Алвара признал меня. Мы можем ненавидеть друг друга и мечтать убить, но стихии просто не дадут нам причинить друг другу серьезный вред. Верно, в этом мире мы смогли бы, потому что без аэтер стихии в нас спят, но точно не знаю. Мы слишком… часть друг друга. Брату Сумирану это ведомо. У него самого есть половина.

– Альтар? – догадалась я.

Альгидрас медленно кивнул.

– Потому он и помог нам. Он хочет, чтобы Альтар вернулся. Я хорошо обходился без Алвара, но я знал, что он где-то есть, что он жив. Сумиран этого не знает. К тому же он тоже не хочет гибели мира.

Было немного странным, что на первом месте для этого человека стоял вопрос возвращения Альтара, а гибель мира – лишь на втором. Впрочем, что я знала о стихиях? Может, Альтар для Сумирана и есть целый мир?

Альгидрас отпил из своей чашки и принялся наблюдать за Димкой. Я сделала глоток кофе и подумала, что не понимаю, как быть дальше. Гибель мира не та тема, которую можно вот так обсуждать в конце рабочего дня, сидя в кафе, в то время как твой сын веселится в компании своих друзей и пиратов-аниматоров.

– Как Радим? Как их малыш? – спросила я о том, что не относилось к судьбам мира, но очень волновало меня.

Альгидрас отвел взгляд от детской площадки и улыбнулся.

– Ратибору уже, верно, пять. Он родился до срока, но Добронега его выходила. А как он окреп, они вернулись в Свирь. Радим его лишь полугодовалым увидел. Гонцов загонял. Сам отлучиться не мог – квары наседали.

– Как он принял то, что я не Всемила? – спросила я и затаила дыхание в ожидании ответа.

Альгидрас сделал еще один глоток и некоторое время молчал, а потом поднял на меня взгляд:

– Мы не сказали ему. Иначе пришлось бы рассказать о Миролюбе и о многом другом. Не надобно ему это, – закончил он так, как сказал бы в Свири.

– Но ты ведь на его глазах сбросил его сестру в воду, – поразилась я, не зная, радоваться или нет тому, что Радим до последнего верил, что я Всемила.

Альгидрас кивнул и негромко произнес:

– Он сам, скорее всего, поступил бы так же. Остаться на мосту означало верную смерть. Мы прыгнули следом. Только мы всплыли, а ты – нет. Мы ныряли за тобой, но я знал, что тебя в Стремне уже не было. Алвар тоже это чувствовал. А Радим так и не смог простить мне того, что я выбрался на берег. Будь он тогда на моем месте, он бы нырял, пока не утонул. Нет, он ни словом меня не обвинил, только я все равно чувствовал, что…

Альгидрас сбился и отложил вилку. Радим слишком любил Всемилу. Глупо было надеяться, что он простит побратиму ее гибель. Мне было очень жаль Альгидраса, но я не знала, что сказать. Еще жальче было Радима, и примиряло с этим только то, что «Ратибору уже, верно, пять». Радиму есть теперь о ком заботиться.

– Выходит, я идеально вписалась в ваши легенды о Прядущих. Пришла, спасла пару раз и исчезла, как и не было, – произнесла я, чтобы хоть что-то сказать. – Только в плане историй про забавиц подкачала: никого не забрала.

Альгидрас поднял голову и невесело усмехнулся.

– Почему подкачала? Ты забрала с собой сына.

Я вздрогнула от того, как серьезно прозвучал его голос.

– Ты все еще веришь в эти сказки?

– Сложно не верить в то, что становится былью на твоих глазах.

Зябко поежившись, я посмотрела в сторону детской площадки. Дети стояли полукругом и что-то выкрикивали по команде аниматоров.

– А как Миролюб? – спросила я, чтобы разбить тягостное молчание.

Альгидрас открыл было рот, но ответить не успел. С детской площадки раздался вопль – и его будто ветром сдуло со стула. Я тоже вскочила на ноги. Димка сцепился с кем-то из мальчишек, но аниматоры оперативно разняли драчунов. Вообще-то, мой сын был очень миролюбивым мальчиком, и я понятия не имела, что на него нашло.

Варя успела туда раньше меня, потому что родительский стол находился почти у самой площадки, и теперь стояла рядом с Альгидрасом, что-то ему объясняя.

– Что случилось? – встревоженно спросила я, подбежав к ним.

– Тут был конкурс, – пояснила Варя. – Нужно было называть профессии. И Дима сказал, что его папа космонавт. Валера сказал, что он врет, потому что папы у него никакого нет, и Дима его толкнул. Валерик ответил…

Варя с несчастным видом посмотрела на Альгидраса. Тот стоял, глядя на детей с каменным лицом.

– Простите, пожалуйста, – пробормотала я.

– Надя, это ты нас извини за Валерочку, – сказала Валерина бабушка. – Мы ему говорили, что если папы нет, то так бывает. Дразнить нехорошо. Мы еще раз с ним поговорим.

– Спасибо, – произнесла я, желая провалиться сквозь землю. – Дима, нам пора.

– Может, вы еще побудете? Они сейчас помирятся, – расстроилась Варя.

– Нет, нам