И возродятся боги - Наталья Способина

легко справляется с тем, с чем я не могу, – нехотя произнес он наконец, и мое сердце екнуло. Что-то слишком много признаний за один раз. Впору было начинать беспокоиться, что апокалипсис должен случиться уже завтра, и Альгидрас, который об этом знает, решил покаяться и исповедаться сразу перед всеми. Он же продолжил: – Он справляется с Димой, с тобой, с собой, со мной. Он вообще все может, и…

Алвар закатил глаза и прислонился к стене.

– Ты продолжай, продолжай, – разрешил он. – Глядишь, краса наконец посмотрит на тебя по-новому, да и обратит свой взор на кого-то, кто может что-то делать, а не только вздыхать и упиваться жалостью к себе.

Альгидрас резко выдохнул и неожиданно промолчал.

– Алвар, ну, он пытается, – заступилась я за хванца.

– Он всю жизнь пытается! – огрызнулся Алвар и добавил что-то по-кварски.

Услышавший это Альгидрас выпустил мою руку и, шагнув вперед, взял Алвара за плечи, не позволяя вырваться.

– Я не буду, – сказал Альгидрас по-кварски, и Алвар перестал дергаться.

Тогда Альгидрас обнял его за шею и что-то пробормотал. Алвар вновь возвел глаза к небу и, подняв руку, с видимой неохотой потрепал хванца по затылку.

– Я побуду у Димки, – сказала я, решив дать им возможность поговорить без свидетелей.

В покоях Алвара все еще немного пахло горелым. На сундуке тускло светился фонарь. Наверное, Димка рассказал ему о том, что боится темноты.

Дима спал, разметавшись на циновке. Я подобрала свалившееся одеяло, укрыла сына и, присев рядом, погладила его по голове. В своем мире я обычно просила стричь его коротко, чтобы волосы не мешали и голова меньше потела. Здесь же волосы успели отрасти, и по виду мой ребенок ничем не отличался от местных мальчишек.

Не знаю, сколько я просидела так, любуясь сыном. Шепот Алвара заставил меня вздрогнуть:

– Пусть спит. А ты иди.

Я оглянулась. Они с Альгидрасом стояли за моей спиной. Взъерошенные и… взволнованные. А еще немного расстроенные. Значит, действительно что-то случится, но мне об этом, конечно, не скажут.

Поднявшись с циновки, я коснулась руки Алвара, который стоял ближе. Он позволил, и я убедилась, что права: он вправду был расстроен, взволнован, а еще ему было тоскливо и страшно.

– Все в порядке? – спросила я и протянула руку Альгидрасу.

Тот с готовностью ее принял, и я почувствовала тот же набор эмоций.

– В порядке, – улыбнулся Альгидрас.

Ладно. Какой смысл пытаться вывести их на чистую воду, если они оба изо всех сил делают вид, что все прекрасно?

– Ты больше не сердишься на него? – спросила я Алвара, и тот страдальчески вздохнул.

– Всю свою жизнь я только и делаю, что терплю и уступаю, уступаю и терплю. За что боги так немилостивы ко мне, ума не приложу, – притворно пожаловался он.

Альгидрас, стоявший за его спиной, несколько секунд смотрел на его затылок с виноватой улыбкой, а потом на миг сжал его плечо.

– Идите уже. – Алвар высвободил руку из моих пальцев.

– Куда? – не поняла я.

– Куда хотите, – ворчливо отозвался он и раскатал вторую циновку в полуметре от спящего Димки.

Альгидрас потянул меня к выходу:

– Алвар присмотрит за Димой.

– Присмотрит, присмотрит, – пробубнил Алвар, демонстративно взявшись за ворот рубахи и всем своим видом показывая, что собирается готовиться ко сну.

– Он просыпается по ночам и может расплакаться, если меня потеряет.

Алвар выпустил ворот рубахи и в сотый, наверное, раз за сегодня закатил глаза.

– Ты считаешь, что два славных мужа не разберутся без твоих подсказок? – нарочито оскорбленным тоном спросил он.

– Разберутся, наверное, – с сомнением пробормотала я.

– Дима вправду беспокойно спит, – произнес Альгидрас. – Ты сегодня лечила Врана, тебе нужно выспаться.

– Спокойной ночи, – громким шепотом объявил Алвар, в то время как Альгидрас вывел меня на террасу.

– Я даже не знаю, – нервно произнесла я, оглядываясь на закрывшуюся за нами дверь.

– Ты не доверяешь ему? – уточнил хванец.

Конечно, я могла бы заподозрить, что мешаю каким-то их планам, потому что они оба слишком настойчиво выпроваживали меня из комнаты и уговаривали оставить Димку с Алваром, но я так устала всех подозревать, искать подвох в каждом слове Альгидраса, что вздохнула и произнесла:

– Доверяю, конечно. Только Димка еще ни разу не ночевал без меня.

– Надя, ты через стенку от него. Тебе правда нужно отдохнуть.

С этими словами он почти силой дотащил меня до нашей с сыном комнаты, распахнул дверь и деловито подтолкнул меня к циновке.

– Спи спокойно и ни о чем не тревожься. Я услышу, если Дима позовет. Мы с Алваром справимся.

Альгидрас чмокнул меня в висок и направился к выходу. Серьезно? Он собирается уйти?

– Ты не останешься? – вырвалось у меня.

Он так стремительно развернулся, что я вздрогнула, и у меня отпали все подозрения в каком-либо коварном плане. Просто от одного его взгляда.

– А ты этого хочешь? – на одном дыхании выпалил Альгидрас.

У меня было несколько секунд на раздумья – бесконечных, готовых все разрушить секунд – перед тем, как я медленно кивнула.

В день, когда я смогу привыкнуть к потерям,

Я пойму, что мой путь вот-вот оборвется.

До тех пор же буду неистово верить,

Что на всякую тьму отыщется солнце,

Что нам незачем жить, задыхаясь от боли,

Отпуская в безмолвие тех, кто нам дорог.

Я готова бороться за лучшую долю,

Несмотря на запреты и уговоры.

Глава 22

Проснулась я оттого, что выспалась. Лежа с закрытыми глазами, несколько секунд я пыталась понять, что не так, а потом сообразила, что впервые за много-много лет проснулась сама. Не потому, что над ухом запищал будильник или меня позвал сын. Странное, давно забытое ощущение. Следом пришли воспоминания о минувшей ночи, и я распахнула глаза. А что, если Димка забегал и увидел нас?

Альгидраса не было. Этот факт огорчил меня гораздо больше, чем я могла представить. Да, я не знала, как мы объяснялись бы с сыном, но… как он мог уйти после всего, что было? После его слов, после того, как он не мог от меня глаз отвести… Что он за человек такой?!

Чувствуя себя героиней сентиментального романа, которой прямо сейчас жизненно необходимо поплакать, я натянула одеяло на голову. Алвар ведь присмотрит за моим сыном? Я ведь могу уделить себе хотя бы несколько минут, чтобы вдоволь порыдать? Потому что сил