И возродятся боги - Наталья Способина

Его кожа под пальцами ощущалась такой же, как и много лет назад: горячей и шелковистой. Это было слишком. Отдернув руку, я попятилась и невольно вскрикнула, когда мое голое плечо больно царапнула ветка колючего кустарника.

Альгидрас тут же схватил меня за руки, развернул спиной к себе и принялся что-то там изучать, хотя на улице уже было темно, хоть глаз выколи.

– Я просто поцарапалась, – сглотнув, прошептала я. – Этот куст не ядовитый. Его ягоды толкут и заваривают от грудной жабы.

– Где?

– Где толкут? – удивилась я.

– Поцарапалась где? – спросил он и дотронулся кончиками пальцев до моей лопатки, как раз с той стороны, где плечо не было прикрыто платьем.

Сердце едва не выскочило из горла. Я хотела отпрянуть, но вместо этого прошептала:

– Выше и правее.

Пальцы Альгидраса исчезли. Я, вздохнув с облегчением, принялась лихорадочно придумывать, что сказать, чтобы разрядить обстановку, но мгновение спустя его губы коснулись моего обнаженного плеча, и я, кажется, вообще перестала дышать.

– Что ты творишь? – на выдохе прошептала я.

Он не ответил, продолжая оставлять на моей коже легкие поцелуи, каждый из которых горел так, будто был оставлен раскаленным клеймом.

– Хватит, – попросила я, застигнутая врасплох.

Его руки соскользнули с моих плеч, и я разочарованно выдохнула. Однако он тут же обнял меня и прижал спиной к своей груди. В третий раз за все время нашего знакомства. Кажется, он мог набраться храбрости меня обнять, только если не видел моего лица. Подумав об этом, я нервно рассмеялась. Спиной я чувствовала, как колотится его сердце. Так же сильно и быстро, как мое.

– Ты не выйдешь за Алвара, – произнес он мне в шею. – Я не дам. Ни за него, ни за кого другого, слышишь?

– Начинается, – протянула я, стараясь, чтобы мой голос прозвучал насмешливо.

Он выпустил меня из объятий и развернул к себе лицом.

– Я не шучу, – едва слышно сказал он, глядя на меня так, как, наверное, ни один герой любовного романа не сумел бы посмотреть на свою возлюбленную: как на единственную во всем мире, как на того, без кого нельзя жить.

– Правда? А мне почему-то смешно, – зачем-то сказала я, понимая, что дразню его, но три дня… Каких-то несчастных три дня, и, вероятно, конец. Сколько у нас было возможностей для нормального разговора? А сколько еще будет и будет ли вообще? Пусть разозлится, пусть скажет… хоть что-нибудь.

И он сказал:

– Я никому тебя не отдам.

В лунном свете он вновь выглядел немного потусторонним.

– Почему? – шепотом спросила я.

– Потому что ты моя, – ответил он и, почувствовав, что я отстраняюсь, выпалил: – Потому что я люблю тебя.

– Что?

Я ведь не верила словам, я выросла с мыслью о том, что они ничего не значат, но почему-то сейчас мне стало жизненно важно услышать его признание еще раз.

– Я тебя люблю. Я не могу никому тебя отдать. – Он сказал это так просто, будто по-другому и быть не могло.

– Но Альмира…

– Не буду врать, Альмира важна для меня. И Альтей тоже. Но то, что происходит, когда я вижу тебя с другими… Я не могу так. Альмира живет с мужем, и мне хватает того, что он к ней добр и прощает все ее капризы. С тобой же… Я знаю, что Алвару ты дорога, знаю, что он в жизни тебя не обидит, но, когда я вижу, как вы друг другу улыбаетесь, мне хочется, чтобы этот остров ушел под воду.

– Ты с ума сошел? А вдруг в самом деле уйдет? – прошептала я, не в силах скрыть улыбку.

– Так я о том и говорю! Ты видела волны? А я не могу ничего сделать. Я столько времени старался прятать Силу от того, кто здесь есть, но стоило приехать Алвару, как все сломалось, – его голос прозвучал беспомощно.

– Алвар ни при чем, слышишь? – положив руки хванцу на плечи, я легонько его встряхнула. – Он ни словом, ни делом не дал тебе повода для ревности.

– Он смотрит на тебя, – выдохнул Альгидрас.

– Знаешь ли, сложно не смотреть на человека, который мелькает перед глазами целый день. К тому же он столько всего делает для Димки.

– Я понимаю. – Он подался вперед и прижался виском к моему виску. – Я просто не справляюсь с этим. Это же любовь, да?

Его вопрос прозвучал так растерянно, что я рассмеялась:

– Наверное. Но, может, это опять Дева или кто-то еще?

– Очень смешно, – пробурчал Альгидрас. – В твоем мире Девы не было, а я чуть не умер, когда тебя увидел. Те два года врагу не пожелаешь: быть рядом и не сметь подойти. Однажды вы с Димой забыли его шапочку в парке. Она упала со скамейки. Поднять и отдать я не мог, поэтому взял ее себе. Хотел потом подбросить в корзину Диминого велосипеда, но… не смог. Себе оставил. Она пахла тобой и им. С зайцем такая, помнишь? – его голос сорвался.

Конечно, я помнила эту шапочку. Я очень огорчилась, когда она пропала, потому что это был подарок от Лены, и зайца она вышивала сама. От мысли о том, что он хранил эту шапочку, у меня неожиданно перехватило горло.

– А однажды Дима сильно расплакался, потому что хотел на карусели, а те еще не работали. Помнишь? В парке.

Он говорил это все в мое ухо, и его горячий шепот посылал волны мурашек по моей шее.

– Я тогда едва не подошел. Ты выглядела такой уставшей и несчастной, – он крепче прижал меня к себе. – Боги, как же я хотел подойти!

– Продавщица сувениров подарила ему тогда вертящуюся карусельку в виде цветочка, чтобы он не плакал, – вспомнила я. – Я пыталась ей заплатить, а она сказала: «Парень уже оплатил». Но вокруг никого не было.

– Не было, – эхом откликнулся он.

По моим щекам побежали слезы. Он все время был рядом. Ходил с нами на прогулки, пытался помочь с Димой, как мог.

– Почему ты не подошел? – спросила я и, не удержавшись, всхлипнула.

Он тут же отклонился и принялся стирать мои слезы кончиками пальцев.

– Не плачь, пожалуйста. Я… не мог. Подойди я к вам тогда, Дарим тут же перешел бы в атаку. Так и получилось в итоге, стоило нам с тобой встретиться. Но тогда Дима был слишком мал, чтобы оказаться в нашем мире. Наше возвращение должно было запустить цепочку событий, указанных в пророчествах. И оно запустило бы ее раньше на два года. Я не хотел ему такой судьбы. Хотел, чтобы у него