В Россию с любовью - Сергей Анатольевич Кусков

радуюсь, правда, в голове от этого каша. Например, смотришь со стены в районе Глухой башни, а мавзолея тю-тю! Нету! Васька есть, как бы ни ещё более красивый и величественный. И самый цимес — ДЕЙСТВУЮЩИЙ!!! А ещё нет Исторического музея. Вместо него серое невзрачное по сравнению с Васькой и Рядами здание Земского приказа. А в остальном всё также, и люди те же, и даже машины похожие — полный разрыв шаблона.

А со стороны Свибловой башни, правда из моих окон не видно, буквально в нескольких сотнях метров возвышается красивый белокаменный пятиглавый собор с массивным профилем, самый большой, кстати, в стране, за которым начинается существующее и тут бульварное кольцо. Нет, не Храм Христа Спасителя, отнюдь. А пипец как похожий на него Храм Святой Ксении Спасительницы. Первой полноправной царицы на троне (как самостоятельной царицы, а не жены царя), первой Годуновой на троне, дочери царя Бориса-мученика, основателя династии и единственного в ней правителя-мужчины, и… Первой одарённой, сообразившей, что можно тупо собрать всех женщин Москвы, получивших оную одарённость буквально совсем незадолго до, и вот так, скопом, без оружия, выйти в поле и навалять войску Мнишеков и клятвоотступников (это цитата) во главе с Гришкой Отрепьевым, подошедшим к Москве. Мужиков тогда, после пролёта кометы, было ещё много, пипл был не в курсе грядущего удара по рождаемости из-за грядущего же перекоса полов, но у женщин по всему миру уже прогрессировала одарённость — они буквально за несколько лет стали сильнее и научились пуляться фигурами, тогда ещё простыми не такими мощными, как сейчас, но уже достаточно смертоубийственными, чтобы поразить пикинёров, мушкетёров и прочих рейтаров, господствовавших в армиях мира. Россия стала первой, где женщины показали силу и пришли к власти, предотвратив заодно Смутное время. Нет, оно всё же случилось, и после разгрома Отрепьева (здесь его никто не называет Лжедмитрием — не заслужил такой чести), и в хрониках его описывают сурово — я заморочился, как начал ходить, прочитал историю первым делом. Но вот урон страна понесла куда меньший, чем в памяти «я». А значит и после его окончания страна стала развиваться куда быстрее и увереннее. И стала бы сверхдержавой в отличие от… Если б не женщины у руля, которым в отличие от мужчин это было не нужно. Нет войны, есть что пожрать — и ладно. Тем более, в соседних странах у власти оказалось такое же бабьё, с той же философией и тем же присущим женщинам от природы пацифизмом. Как говорится в старой шутке, если всеми государствами будут управлять женщины, войны в мире прекратятся, вместо этого будет много-много стран, которые друг с другом не разговаривают. Примерно так сложилось здесь после бурного начала XVII века, когда пролетела эта дурацкая комета, через хвост которой и прошла Земля, после чего всё и началось. Но об этом позже.

— Саш, в чём дело?

Машка стащила платье, которое упало на пол, и выступила из него ногами. Память «я» говорит, что корсеты какая-то умная женщина разделила на лифчик и трусики аж только в начале XX века, вроде как во время Первой мировой. Подробности «я» не помнит, спасибо и этой информации. А здесь ввиду отсутствия мужиков бабам, видимо, не перед кем было выворобушкиваться, выделяя талию и грудь, и разделение произошло куда раньше. И тонкий кружевной Машкин лифчик ей безумно шёл, несмотря на то, что поддерживать ему, кроме толстых поролоновых вставок, было нечего. Ну, почти — кое что уже проклёвывается. Трусы в воображении, видно тоже от «я», рисовались тонкими полосками, но в реале они были широкие, массивные, удобные и тёплые, эдакие мини-шорты, но смотрелись тоже красиво. Расстегнул ей и застёжку, лиф она скинула, после чего стянула трусы, и, не стесняясь, принялась вертеть в руках то, что приготовила, предварительно разложив на кровати.

— Что? — недоумённо подняла глаза, видя, как я завис, разглядывая её ещё девичье, но уже формирующееся тело.

— Смотрю. Думаю, какой ты у меня красавицей станешь через пару лет. Туда-сюда и замуж.

— Ага, если маменька пару подберёт, — скривила она мордашку.

— Тебе — подберёт! — хохотнул я.

— Я не хочу быть второй или третьей! — фыркнула она, надевая другие труселя, чутка попроще на вид, но тоже смотрящиеся неплохо. Разве что без кружевных оборочек.

— Тебе — точно это не грозит, — повторился я. — Всё же царевна. Царевны только первые.

— Но то, что придётся брать вторую и третью жену… — Тяжёлый вздох. — От этого не спасёт даже то, что царевна.

— Ага, только царица может себе позволить не иметь других жён.

Я немного врал. Не столько царица, сколько любая глава любого сильного рода. По крайней мере княжеского, по боярам там уже варианты. Боярышни сами берут для своих мужей «младших жён», помощниц себе в делах, а главное, в качестве боевой силы, ибо приобретение безусловно лояльной сильной одарённой, принятой в самый эпицентр семьи, откуда предать род просто невозможно, значительно повышает шансы оной семьи на выживание. Особенно при жизни на границе, где постоянно идут перманентные войны «не разговаривающих друг с другом» стран. А вот княгиня — это княгиня, младшая жена ей уже может сильно помешать, ибо будет лезть в управление кланом. Откуда чужую попереть можно, а вот члена семьи — уже проблематично, статус пусть младшей, но княгини, не то, от чего можно отмахнуться. Так что маман у папика единственная жена, и это здорово — не ломает мне с моим «я» шаблон: одна мать, один отец, пусть и такое говно, как Карл Ульрих. Ибо память принца подсказывает, что в семье той же Вари Долгорукой четыре мамы, а ещё у неё восемь сестёр и аж два брата. И ещё одна мама на момент моего отруба была беременной. Она сама дочь второй жены главы семейства, не старшей, и такая хрень потому, что их ветвь — одна из младших, не главная княжеская. Я б в такой семейке точно чокнулся, да и она по-видимому неспроста около меня трётся, сбегая из дома в кремль ансамбль при любой возможности — подальше от того дурдома.

— Маш, разговор есть. Серьёзный, — тяжело вздохнув, принял я неизбежное. Надо прояснить позиции сейчас, пока есть время на раскачку. Через пару лет будет поздно.

— Да, Саш? Помоги. — Повернулась, чтобы я застегнул другой, более простой лифчик.

— Хоть мы и с детства вместе, и всё делаем и делали вместе…