А Эльстер - Вниз и влево (СИ)

— Но, отец Умберто, не слишком ли вы пессимистичны?

— Я реалистичен, сын мой! И дело не только в их теориях, а и в практике. Вспомни-ка наш поход. Ведь могло сработать!.. Я имею в виду адскую машину твоей Эльзы. Скажи, что бы ты тогда сделал, если бы тебе и впрямь выпала необходимость ею распорядиться?

— Скажу честно: не знаю. Ее последний жест… Мне понадобилось несколько лет, чтобы этот страшный выбор прекратил являться мне во снах.

— Вот видишь! Но, — неожиданно добавил священник, — должен признать: у нее был размах. У всей нашей эпохи был размах… Не то, что теперь. Сложно представить, чтобы сейчас появился кто-то подобный. Все это… грызня группировок… прагматичные интересы… деньги… серость…

— Вы тоже верите во всеобщий упадок?

— В него не нужно даже верить, достаточно почитать газеты или просто поглядеть вокруг. Впрочем, в Писании сказано ясно, что этому миру придет конец. Я думаю, если он не сгорит в огне какой-нибудь бомбы, порожденной научной мыслью, так уж, наверное, сгниет в беззаконии…

Но не стоит роптать и искушать Господа, — тон Бенини еле уловимо изменился, — Я, кстати, хочу задать тебе еще один вопрос, сын мой. До меня дошли странные слухи. Говорят, ты делаешь нечто непонятное: вроде бы, в разных городах ты частенько подходишь к калекам… к увечным с рождения, к тем, в ком отблеск сознания еле теплится… особенно — к детишкам. Ты вглядываешься в них, порой с ними заговариваешь или даришь им что-нибудь. А еще ты при этом достаешь некий медальон и легонько прикладываешь его к ним. Такое впечатление, что ты кого-то упорно ищешь… кого-то, кому подойдет украшение твоей Эльзы. Скажи, пожалуйста, что все это может значить?

— То, что у вас по-прежнему прекрасная агентура, святой отец, — обезоруживающе улыбнулся археолог.

— Не уходи от вопроса, констатируя очевидные вещи, — улыбнулся в ответ Бенини, — Ты хочешь вернуть Эльзу фон Лейденбергер?

Тадеуш не стал отпираться.

— Да, — кивнул он просто.

— Убийцу твоего отца? Ведьму-некромантку? Безумную, что чуть полмира не спалила?

— Да… Да. Да.

— Понятно, — только и сказал священник, помолчав, — И как, позволь узнать, это может случиться?

— Я расспрашивал тех, кто мог знать, — жрецов, колдунов и аскетов в Тибете и Индии… Что происходит, когда кто-то «теряет Кристалл», как выражалась Эльза? Понятное дело: человек становится демоном. Живое ядро его распадается, превращается в нечто навеки окостеневшее. Но иногда остаются от него осколки, искры, что возвращаются в жизненный круговорот. Они не могут породить ни полноценного человека, ни даже высокоразвитое животное, но все же могут какое-то время теплиться в низших или случайных жизненных формах. И я смотрю на таких созданий, и сквозь их нынешнюю внешность пытаюсь разглядеть… скорее, почувствовать нечто мне знакомое. До сих пор я ошибался, но… помните ли вы, отец Умберто, какое последнее желание она загадала медальону? ЖЕЛАЮ, ЧТОБЫ ВСЕ, ЧТО ЗДЕСЬ БЫЛО РАЗРУШЕНО, ВОССТАНОВИЛОСЬ! Вот я и думаю, что медальон сможет воссоздать ее Кристалл, если он окажется на ней… ну, на том, в ком живет хотя бы ее искра.

Бенини иронично поднял брови:

— Я понимаю, невежливо расспрашивать фокусника о том, как устроен фокус…

— Ну, я надену на нее талисман — и он воссоздаст ее, а одновременно потребует за это плату, — продолжал объяснять доктор Ковалевский, — Кристалл будет восстановлен, — но, как выразились бы физики, «с понижением энергетического уровня». Я имею в виду, она возникнет вместе с ее Контрактом — выражением ущерба, что понесет ее Дух. Потому что без Контракта и впрямь никак…

— Так я и думал! Ведьма вернется в прекрасной компании своего демона, чтобы уж наверняка никто не заскучал. Но ничего не выйдет! Не получится никакого «одновременного» воскрешения и расплаты. Я слышал, что талисман работает в соответствии с их представлениями о возможном — ее и демона. Думаешь, хоть один из них может помыслить «одновременность», — то есть, отсутствие времени? Время — основа работы для физических законов! Сначала идет действие, потом — результат. И какая бы крохотная доля секунды их ни разделяла, она будет все равно.

— Для физических — наверное. Но… как бы объяснить? — тут особый случай. Ее-то нет! А значит, никакие законы ее сейчас не связывают. И в тот миг, когда она возникнет, ей и «помысливать» ничего не придется. Это будет для нее самая что ни на есть реальность. Должен же быть миг, с которого все начинается, — даже само время! В «Бардо Тодол» говорится, например, что в этот момент сияет чистый Предвечный Свет…

— Эх, мальчик! — произнес Бенини с чувством, — Не знаю, понимаешь ли ты сам смысл собственных слов. Признаю: в этом что-то есть. Но… ты думаешь, это возможно? Вот так, наугад, среди миллионов людей?

— Я почему-то уверен, что я ее найду, — твердо сказал Тадеуш, — Даже если мне на это потребуется несколько жизней. Я найду ее — и в этот раз все будет иначе! Ведь я расскажу ей все, что сейчас рассказал вам. И, святой отец, ведь дело будет не только в моих словах! Если это удастся, она единственная из людей будет знать на своем опыте, что эти слова значат! Вы только представьте: ей придется как-то уложить в научные рамки то, что она, пребывая в Нигде, сотворила себя из Ничего силой собственного Недеяния!.. В законах термодинамики нет ничего подобного, насколько мне известно. Если из этого родится теория, то получится какая-нибудь Ригведа, не меньше!

Да, отец Умберто, я думаю, что именно теперь она и сможет достроить ту самую свою Науку, способную преодолевать предел Закона! Науку про то, что нет никакого Небытия, и никто не обречен исчезнуть безвозвратно… даже те, кто исчез. Это преобразит и научный, и наш обычный мир! Я несу ей недостающее звено, отчет о ее последнем эксперименте — то, чего она бы не узнала, даже победив тогда. Потому что, видите ли, мы с ней когда-то поменялись талисманами навсегда. Она и я… мы всегда были из-за этого больше, чем просто отдельные она и я, что бы ни решал убогий рассудок. Поэтому… игра продолжается. Она не исчезла сейчас, потому что остался я! И я не дошел бы до нынешнего дня таким, каков я есть, не будь ее.

— Прекрасно и… по-прежнему наивно, — вновь улыбнулся Бенини, — Хотя, быть может, только так и строятся подобные Науки, как делаешь это ты сейчас. Но ты ведь говоришь об ученом-позитивисте, а они из всего умудряются сделать выводы, от которых волосы встают дыбом. Ведь даже если ты ее вернешь, я далеко не убежден, что она сохранит об этом моменте память! Ты сам сказал про «ущерб Духу»! Поэтому она наверняка назовет то, что движет тобою, каким-нибудь «остаточным системным эффектом», или «энергетическим плюсом» от того, что сама она стала в своей системе последним «минусом»… Да, я тоже знаком с Отто Штальбергом, и немного освоил научный жаргон, несмотря на свою реакционную замшелость!