Весь Фрэнк Герберт в одном томе. Компиляция (СИ) - Герберт Фрэнк Патрик

— Мы в некотором роде можем контролировать свой образ, — сказал Болин. — Я не уверен, стоит ли считать это оружием.

Макки сжал нечто пальцами и надавил. Раздался хлопок, и между пальцами просочились струйки пурпурного дыма с характерным запахом жженого сахара.

— Стимулятору конец, — сказал Макки. — Теперь я совершенно беззащитен и полностью полагаюсь на ваше гостеприимство.

— А вы хитры, — сказал Болин. — Но вас не волнует состояние сейра Клинтона Уотта? Перемена внешности, которую вы вызвали у него, для него проблема. Вы уничтожили инструмент, способный обратить процесс вспять.

— Пусть обращается к джикуззи, — ответил Макки. С чего бы Болину беспокоиться об Уотте?

— Ах, но они попросят, чтобы вы разрешили им вмешаться, — сказал Болин. — Они так строго соблюдают формальности. На составление запроса у них уйдет минимум три стандартных года. Они побоятся как-то оскорбить вас. А вы, конечно же, не можете дать разрешение сами, не оскорбив их. Возможно, они даже создадут вашу иллюзорную копию, чтобы отрепетировать свою петицию с ее участием. Вы не черствый человек, Макки, несмотря на ваши клоунские позы. Я и не подозревал, насколько важна для вас эта конфронтация.

— Поскольку я полностью в вашей власти, — сказал Макки, — мне хотелось бы узнать: вы попробуете помешать мне покинуть это место?

— Интересный вопрос, — ответил Болин. — Вы владеете информацией, которую пока я бы не хотел предавать огласке. Вам, конечно же, это известно?

— Конечно.

— Я нахожу Конституцию замечательным документом, — сказал Болин. — Осознание индивидуальной личности и ее отношения к обществу в целом на глубинном уровне. Особый интерес представляет раздел о Бюро Саботажа, те поправки, в которых говорится, что работу самого Бюро иногда необходимо… э… корректировать.

А теперь что он имеет в виду? — удивился Макки. И заметил, что Болин прищурился и его глаза превратились в тонкие многогранные светящиеся щели.

— Теперь я буду говорить как глава Налоговых Наблюдателей, — сказал Болин, — и напомню вам, что мы защищены от саботажа законом.

Я узнал то, что должен был узнать, подумал Макки. Теперь бы еще выбраться отсюда с этой информацией!

— Рассмотрим обучение чрезвычайных агентов саботажа, — сказал Болин. — Что изучают стажеры в области искусственного создания рабочих мест и раздувания штата при работе в Бюро?

Ему не удастся подцепить меня на крючок, вынудив солгать, подумал Макки.

— Мы в открытую объявляем стажерам, что одна из наших основных задач — создать как можно больше рабочих мест для политиков, — сказал он. — У семи пастухов не стадо.

— Я вижу, вам известно о том, что лгать хозяину дома — злостное нарушение правил приличия пан-спекки, — заметил Болин. — Но вы, разумеется, понимаете, что отказ ответить на определенные вопросы может трактоваться как ложь?

— Меня предупреждали, — сказал Макки.

— Замечательно! А что говорят вашим стажерам об умышленном затягивании дел и практике ставить палки в колеса законодательным органам?

— Приведу цитату из одной обучающей брошюры, — сказал Макки. — «Одна из основных функций Бюро — замедление работы законодательных органов».

— Великолепно! А как же споры и даже схватки, которые умышленно развязывали агенты Бюро?

— Строго рутинная работа, — сказал Макки. — Мы обязаны по возможности поощрять рост гнева в правительстве. Это изобличает некоторых темпераментных типов — тех, кто не в состоянии себя контролировать и не умеет быстро принимать решения.

— Ах, — сказал Болин. — Как увлекательно!

— Мы учитываем фактор развлекательности, — признал Макки. — По возможности привносим эффект театральности, чтобы наша работа развлекала общественность.

— Цветистый обструкционизм, — задумался Болин.

— Обструкция — это фактор силы, — сказал Макки. — Только сильнейшие могут преодолеть препятствия и преуспеть в правительстве. Сильнейшие… или хитрейшие, а в правительстве это примерно одно и то же.

— Очень познавательно, — сказал Болин и потер тыльные стороны ладоней. Подобным жестом пан-спекки выражали удовлетворение. — Вы получаете особые указания в отношении политических партий?

— Мы подпитываем их разногласия между собой, — ответил Макки. — Оппозиция обличает реальность, это одна из наших аксиом.

— Вы бы назвали агентов Бюро смутьянами?

— Конечно! Мои родители были чертовски счастливы, когда я с раннего возраста начал проявлять склонность к бунтарству. Они знали, что когда я вырасту, подобное качество позволит мне хорошо устроиться в жизни. Они внимательно следили за тем, чтобы я направлял свои устремления в правильное русло в школе — особые курсы вроде «Прикладного разрушения», «Высшего раздражения», «Злости I и II»… Только лучшие преподаватели.

— Хотите сказать, что Бюро позволяет регулярно проявляющимся в обществе бунтарям куда-то направлять энергию?

— Разве это не очевидно? А бунтари, естественно, требуют специалистов по улаживанию конфликтов. В Бюро работают те, кто творит добро. Это система сдержек и противовесов на благо общества.

Макки замолчал, глядя на пан-спекки и гадая, не зашел ли он слишком далеко в своих разъяснениях.

— Вы же понимаете, что я говорю как Налоговый Наблюдатель? — спросил Болин.

— Понимаю.

— Народ оплачивает работу этого Бюро. Грубо говоря, народ платит людям за то, чтобы они создавали неприятности.

— Разве нанимая полицейских, налоговых инспекторов и тому подобных, мы делаем не то же самое? — спросил Макки.

На лице Болина появилось выражение высокомерного удовлетворения.

— Но эти службы работают на благо человечества! — сказал он.

— Перед началом обучения, — сказал Макки торжественным, менторским тоном, — потенциальному саботажнику показывают всю жалкую историю. Благодетели преуспели однажды… давным-давно. Они уничтожили почти всю бюрократию в правительстве. Эта великая машина, обладавшая властью над человеческой жизнью, работала все быстрее и быстрее. — Макки заговорил громче. — Законы придумывали и утверждали в течение часа! Бюджет распределялся и тратился за две недели. По самым никчемным причинам появлялись новые службы.

Макки глубоко вдохнул, сознавая, что вложил в свои слова искренние эмоции.

— Потрясающе, — сказал Болин. — Эффективное правительство, да?

— Эффективное? — вспылил Макки. — Как будто огромное колесо вдруг сошло с рельсов! Самой структуре правительства угрожала опасность неизбежного распада, когда кучка умудренных опытом людей, опираясь на отчаяние, основала организацию, получившую название Корпус Саботажа.

— Ах, да, я слышал о насилии, которое учинял Корпус.

Он специально выводит меня из себя, решил Макки, обнаружив, впрочем, что сейчас искренняя злость принесет ему пользу.

— Ладно, все действительно началось с кровопролития и ужасного разрушения, — сказал он. — Но это замедлило ход огромных колес. Правительство развило скорость, которой можно было управлять.

— Саботаж, — ухмыльнулся Болин. — На замену бюрократии.

Это напоминание было мне необходимо, подумал Макки.

— Нет дела слишком мелкого для саботажа, как нет и дела слишком великого, — сказал Макки. — Благодаря нам колесо поворачивается медленно и ровно. Давным-давно некий анонимный работник Корпуса по этому поводу выразился следующим образом: «Когда сомневаешься, замедли деятельность больших и ускорь работу маленьких».

— А Налоговые Наблюдатели, на ваш взгляд, «большие» или «маленькие»? — мягко спросил Болин.

— Большие, — ответил Макки, ожидая, что Болин перейдет в наступление.

Но пан-спекки такой ответ, казалось, позабавил.

— Печально.

— Как сказано в Конституции, — заметил Макки, — «погоня за несчастьем — неотъемлемое право любого человека».

— И вы не исключение. — Болин хлопнул в ладоши.

Через мятно-изумрудную дверь вошли двое пан-спекки в полицейской униформе.

— Вы слышали? — спросил Болин.