Весь Фрэнк Герберт в одном томе. Компиляция (СИ) - Герберт Фрэнк Патрик

— Я — Пантор Болин, — представился пан-спекки. — Добро пожаловать в мой дом, Джордж Макки.

Макки немного расслабился. Пан-спекки были известны тем, что соблюдали закон гостеприимства, если уж допускали кого-либо к себе домой… и если, конечно, гость не нарушал их правила.

— Для меня большая честь, что вы согласились принять меня, — сказал Макки.

— Это честь для меня, — сказал Болин. — Мы давно считали вас человеком, который хорошо разбирается в пан-спекки. Я с нетерпением ждал возможности поговорить с вами наедине. — Он указал на собако-кресло, стоявшее у стены справа от него, и щелкнул пальцами. Полуразумная мебель приблизилась к Макки. — Прошу вас, присаживайтесь.

Слегка обеспокоенный замечанием Болина по поводу «разговора наедине», Макки опустился на собако-кресло и гладил его до тех пор, пока то не приняло желаемую форму.

Болин уселся напротив. Между их коленями оставалось не больше метра.

— Наши эго когда-нибудь оказывались рядом? — спросил Макки. — Вы как будто узнали меня.

— Узнавание происходит на более глубоком уровне, чем эго, — сказал Болин. — Не желаете объединить личности и исследовать данный вопрос?

Макки облизнул губы. Это была деликатная тема для пан-спекки, у которых единое эго каким-то образом перемещалось от одного члена группы к другому по мере того, как они проходили свой жизненный цикл.

— Я… э… как-нибудь в другой раз, — сказал Макки.

— Хороший ответ, — согласился Болин. — Если когда-нибудь передумаете, моя эго-группа сочтет это исключительной честью. У вас очень сильная личность. Достойная всяческого уважения.

— Я… чрезвычайно польщен, — сказал Макки.

Он нервно потер челюсть, понимая, что этот разговор таит в себе определенные опасности. Каждая группа пан-спекки ревностно оберегала свое блуждающее эго. Эго наделяло своего хранителя острым чувством чести. Расспрашивать об этом можно было лишь посредством стереотипных вопросов, которые Макки уже задал. И все же если данный индивид принадлежал к пентархии, в жизненном цикле которой содержался пропавший чрезвычайный агент саботажа Наполеон Билдун… это многое бы прояснило.

— Вы гадаете, можем ли мы на самом деле общаться, — сказал Болин.

Макки кивнул.

— Концепция человечности, — сказал Болин, — вернее, наш термин, который примерно переводится как единодушие, — вмещает множество различных форм, систем жизни и методов мышления. И все же мы никогда с уверенностью не могли ответить на этот вопрос. Это одна из причин, по которой многие из нас приспособились к вашей форме жизни и вашему метаболизму. Мы желали испытать на себе ваши сильные и слабые стороны. Это помогает… но решение далеко не идеальное.

— Слабые стороны? — настороженно спросил Макки.

— Гммм, — промычал Болин. — Понимаю. Чтобы рассеять ваши подозрения, я скоро переведу для вас один из наших крупнейших трудов. Он называется приблизительно так: «Эволюционное влияние слабостей». Сильнее всего наши два вида связывает, например, то, что и тот, и другой произошли от чрезвычайно уязвимых существ, прикованных к земле. Самый утонченный механизм защиты этих существ развился из социальной структуры.

— Я бы с большим интересом изучил этот перевод, — сказал Макки.

— Вы предпочитаете продолжать обмен любезностями или хотите изложить суть своего визита сейчас? — спросил Болин.

— Мне… э… поручили разыскать пропавшего агента нашего Бюро, — сказал Макки, — и убедиться, что это… э… что агент не пострадал.

— Вы очень тонко избегаете гендерных местоимений, — сказал Болин. — Ценю деликатность вашего положения и ваш хороший вкус. Пока что я скажу вот что: пан-спекки, которого вы ищете, в данный момент не нуждается в вашей помощи. Однако ваше беспокойство оценено по достоинству. Об этом будет сообщено тем, на кого это окажет наибольшее воздействие.

— Очень рад это слышать, — ответил Макки, гадая: «Что он на самом деле имеет в виду?» Эти размышления навели его еще на одну мысль, и он сказал: — Когда я натыкаюсь на проблему межвидового общения, то вспоминаю старую культурную притчу.

— Правда? — Болин выказал вежливое любопытство.

— В ней говорится о двух практикующих ментальное лечение людях, которые каждое утро встречались по пути на работу. Они знали друг друга в лицо, но не были близко знакомы. Однажды утром при встрече один из них повернулся и сказал другому: «Доброе утро». Тот не стал отвечать, продолжив путь, однако спустя какое-то время остановился и, обернувшись, уставился в спину человеку, который с ним поздоровался. «Что он на самом деле имел в виду?» — спрашивал он себя.

Болин усмехнулся, а потом и вовсе расхохотался. Он смеялся все громче и громче, держась за бока.

«Не такая уж смешная история», недовольно подумал Макки.

Смех Болина стих.

— Очень поучительная история, — сказал он. — Я перед вами в долгу. Эта притча показывает, что вы осознаете, сколь важно при общении понимать личность собеседника.

Правда? — удивился Макки. — Каким образом?

И Макки задумался о том, как пан-спекки передавали единичную эго-личность от одного индивида другому в границах жизненного цикла пяти различных протоплазменных форм. Он задумался о том, каково это — отказываться от личности, чтобы стать пятым полом, каково передавать искру эго недавно достигшей зрелости форме из вертепа. Неужели пятый пол добровольно становится сиделкой, питая личность трех единиц, спящих в колыбели?

— Я слышал о том, что вы сделали с секретарем саботажа Клинтоном Уоттом, — сказал Болин. — История вашего увольнения из Бюро прибыла сюда раньше вас.

— Да, — сказал Макки. — Я здесь еще и поэтому.

— Вы узнали о том, что наше сообщество пан-спекки здесь, на Ахусе, это сердце организации Налоговых Наблюдателей, — сказал Болин. — С вашей стороны очень смело прийти прямо к нам. Я понимаю, насколько больше смелости требуется вашему виду, чтобы смириться с вымиранием индивида, по сравнению с нашим. Восхитительно! Вы действительно подарок.

Макки поборол приступ паники, напомнив себе, что даже если он не вернется, оставленные им в личном шкафчике в штаб-квартире Бюро данные все равно будут расшифрованы.

— Да, — сказал Болин, — вы хотите убедиться, что пан-спекки на должности главы вашего Бюро не представляет угрозы для человека как для вида. Это понятно.

Макки потряс головой, пытаясь привести мысли в порядок.

— Вы читаете мысли? — спросил он.

— Телепатия не входит в число наших достижений, — сказал Болин. В его голосе читалась угроза. — Очень надеюсь, это был общий вопрос, не касающийся близких уз, которые связывают мою эго-группу.

— Мне показалось, что вы читаете мои мысли, — напряженно, готовясь защищаться, ответил Макки.

— Именно так я и истолковал ваш вопрос, — сказал Болин. — Прошу меня простить. Я не должен был ставить под сомнение вашу деликатность и такт.

— Однако вы все же надеетесь, что представитель вашего вида займет должность Секретаря Бюро? — спросил Макки.

— Удивительно, что у вас возникли подобные подозрения, — сказал Болин. — А почему вы уверены, что мы не собираемся просто уничтожить Бюро?

— Я в этом не уверен. — Макки оглядел комнату, сожалея о том, что его вынудили действовать в одиночку.

— Чем мы себя выдали? — в задумчивости спросил Болин.

— Позвольте напомнить, — сказал Макки, — что я воспользовался предложенным вами гостеприимством и не нарушил принятые у вас правила приличия.

— Потрясающе, — сказал Болин. — Несмотря на все искушения, вы действительно не нарушили правила приличия. Это правда. Мне даже неловко. Но, может быть, у вас есть оружие. Да?

Макки вынул из внутреннего кармана дрожащее нечто.

— А-а-а, стимулятор джикуззи, — сказал Болин. — Что ж, давайте посмотрим. Это оружие?

Нечто лежало на ладони Макки. Поначалу оно казалось плоским, словно кусок розовой бумаги размером с ладонь. Постепенно на плоскости проступило изображение трубки, затем еще одно — S-образной пружины, закрученной вокруг трубки.