Фрейлина. Предотвратить - Тамара Шатохина

с коим – Костя уверен был, вполне возможно будет обсуждать «сырые» еще прожекты, доводя их до состояния годных к изложению. Максимилиан еще… и Сергей Загорянский. И корабельный инженер Глазырин, и управляющий Охтинской верфи генерал-майор Кишкин. А где-то там... слишком далеко, но так близко к сердцу - безусловно верящая в него Таис.

Почему он один? Нет, уже далеко не один!

Рука летала по листу… листам, машинально выводя каллиграфические знаки, делясь с их помощью мыслями и чувствами тоже…

«Я люблю тебя и невероятно счастлив этим. То, что является только нашим с тобой, придает мне сил. Я чувствую в себе такую мощь, Таис! И обязательно справлюсь со всем, что задумал. Ты дала условный срок на это - семь лет… и хотя я понимаю, что говорить о каком-то сроке в подобном случае сродни гаданию, вместе с тем принял его на ум и отталкиваюсь в своих прожектах от него. Это будет невероятно сложно, времени безумно мало, но у меня есть ты… Ты ведь веришь в меня? Но можешь не отвечать – я уверен в этом. И скучаю безумно...»

Никогда еще Константин не испытывал такой потребности в женщине. Запах яблок в буза-хане, маленькое аккуратное ушко незнакомой дамы, выходящей из коляски… корона из кос на чьей-то головке, мелькнувшая в переулке… Все это очарование, присущее только женщинам, присутствовало и в других, но сосредоточено было в ней.

Как справиться с собой? Как выжить без ее глаз, рук, кожи… смеха, горячего шепота, тихих стонов?..

И вспомнилось тут, пришло на ум – а как же кругосветки? Или тот же год Лазаревской вахты у дальневосточных берегов. На кораблях нет женщин… а замеченных в склонности к извращенному удовлетворению мужских нужд на российском флоте ссылали на галеры. За склонение к мужеложеству казнили – до сих пор указ Петра в этом отношении не был отменен. Так что со своими потребностями каждый справлялся сам… как-то справлялся. И он сможет – безусловно.

Устало потерев лоб и прикрыв воспаленные глаза, решил закругляться с письмом – выплеснул в него все, что тревожило, волновало и радовало. В связи с этим чувствовалось внутреннее опустошение - наизнанку себя вывернул, но и огромное облегчение тоже. Потянуло вдруг спать, да и надо бы – завтра трудный день, очень трудный.

Потянувшись запечатать письмо, мужчина чуть помедлил, задумчиво глядя в заоконную темень… и поставил внизу постскриптум. Сделал запись. Перечитал и серьезно кивнул сам себе – все так, только так и правильно.

***

Зимние праздники в Германии начинают отмечать со Дня Святого Николая. Николая зимнего.

К этому времени я уже приступила к исполнению своих обязанностей и бывала во дворце, понимая, что это ненадолго – уже скоро буду выглядеть «неприлично». Возможно, как раз з-за заметной уже беременности отменились мои вечерние визиты на королевские ужины, ограничившись только двумя, на которые муж действительно не был приглашен.

И то ли Вильгельм понял в результате, что рискованных, на грани, но и интересных разговоров со мной в присутствии родственников не получится, то ли его удручал вид меня – активно жующей… но парой вечеров все и обошлось.

Фредерик же считал, что теперь мы оба в опале. Да и ладно, если бы этим «опала» и ограничилась.

Тем более неожиданно, но… 6 декабря от имени короля я и муж приглашены были на праздничное богослужение, посвященное памяти святого. Светлый праздничный костюм оказался очень кстати – Фредерик выглядел замечательно.

А у меня образовался еще один повод для радости… или нет – я еще не знала. Анна Алексеевна незаметно сунула мне письмо от Кости. Да что там письмо - пакет, который я с трудом засунула во внутренний карман платья. Прочесть его сразу же не представлялось возможным – вначале богослужение, потом праздничный обед и музыкальные посиделки - я пела для Ольги Николаевны и Анны Алексеевны "Как упоительны в России вечера", аккомпанируя себе на гитаре. Правда попросив перед этим не судить строго - только учусь. Но успех определенно был - если не мой, то песни. А сразу после этого, как и планировалось ранее, мы собрались вечером в Пряничном домике, готовясь к праздничному ужину – я, Фредерик и Даша.

Всех слуг к этому времени распустили по домам, раз праздник семейный. И со своими традициями, конечно… наконец мы с Дашей вынули печеные яблоки из духовки - как последний элемент пира. Их следовало есть горячими, растопив внутри яблока кусочек сливочного масла. Постные пироги, печенье, компот из сухофруктов…

Тихий уютный ужин удался – нам было что вспомнить о прошедшем дне.

Уходя, Фредерик пожелал приятных снов и, весело улыбаясь, вручил мне подарок - уже распечатанное им письмо. Я сразу развернула его – профессор Вундерлих извещал нас о том, что клиника при Тюбингенском университете получила горячую новинку - микроскоп производства Карла Цейса. И качество его не идет ни в какое сравнение с предыдущими оптически увеличивающими устройствами. После оглашения этой новости профессор зачем-то приглашал нас с мужем посмотреть этот инструмент. М-да?..

- И зачем-бы это? Он что – просто хочет похвастаться?

- Таис… - укоризненно покачал головой Фредерик, - ну очевидно же - профессор заинтересован в вашем присутствии. Скорее всего, последует разговор на тему... вашей плесени. Возможно, он нуждается в уточнениях.

- Скорее всего? А может быть и еще что-то? – удивилась я.

- Ему приятно ваше общество? – веселился муж, - может быть и такое.

- Да бросьте… - озадаченно нахмурилась я – ладно, съездим. Предупредите, когда у вас освободится время.

Наверное, Фредерик ожидал от меня большей радости, но… я действительно была рада, вот только карман жгло другое письмо.

Накинув на плечи свадебный подарок – ту самую теплую и огромную, как плед, шаль, я проводила мужа к карете. Улыбалась, благодарила за прекрасный день и махала рукой, а потом почти всю ночь жгла свечи и читала письмо Кости – в девять листов и подробнейшим образом обрисовавшее все его проблемы и надежды тоже.

Я и грустила, и радовалась. Даже плакала, переживая за него – задачи, которые он ставил… и себе в том числе, казались мне сейчас неподъемными. Я очень долго не засыпала – взбудораженная психика бунтовала.

Но уснула. Все-таки под утро я уснула, в сотый раз, наверное, умиротворенно повторяя его слова из постскриптума – «Я верен тебе».

Конец второй книги.

*** Не жалейте лайков, если история нравится - мне эти две книги дались нелегко. Третья будет обязательно.