Марица. Исток - Александра Европейцева

— Марица, — он прошептал моё имя, и оно прозвучало как молитва. — Я люблю тебя. Боги, как же я люблю тебя.

Ощущения нарастали. Всё внутри меня сжималось и плавилось под его ладонями, под его губами, под его телом. Мир сузился до тёмного пространства кибитки, до запаха его кожи, смешанного с пылью дорог и полынью, до звука нашего тяжёлого дыхания. Я знала этот путь к кульминации, знала каждый его изгиб, и от этого предвкушение было только острее. Он чувствовал моё приближение, его движения стали ещё более целенаправленными, властными, вышибая из меня последние остатки самоконтроля.

— Со мной, — выдохнул он, и это был не просьба, а приказ, который моё тело было готово выполнить с радостью.

Взрыв был долгим, глубоким, выворачивающим наизнанку. Я закричала, подавившись криком в его плече, чувствуя, как всё внутри сжимается вокруг него в судорожном, бесконечном блаженстве. Он продержался ещё несколько мгновений, следуя за мной, и затем его собственное тело напряглось в тихом, мощном рывке. Он уронил голову мне на грудь, его тяжёлое, прерывистое дыхание было самым честным звуком на свете.

Мы лежали сплетённые, в тишине, нарушаемой лишь затихающим стуком наших сердец. Его руки по-прежнему крепко держали меня.

— Моя! Никуда не денешься, — прошептал он мне в волосы, и в его голосе слышалась усталая, счастливая улыбка.

— И не собираюсь, — выдохнула я в ответ, прижимаясь губами к его ключице. — Ты мой.

Он перевернулся на бок, увлекая меня за собой, так что я оказалась полулежа на нём, щекой прижавшись к его груди. Его пальцы медленно, лениво водили по моей спине, и это прикосновение было таким мирным, таким полным доверия, что слова сами сорвались с губ, прежде чем я успела их обдумать.

— Демитр.

— М-м? — он лениво пробормотал, целуя мой висок.

— У нас будет ребёнок.

Пальцы на моей спине замерли. В тишине кибитки его дыхание стало единственным звуком, и оно тоже прервалось на секунду.

— Что? — его голос был тихим, беззвучным выдохом.

Я приподнялась, опершись на локоть, чтобы видеть его лицо. В лунном свете, пробивавшемся сквозь щели, его глаза были огромными, полными внезапного, настороженного ожидания. Сердце заколотилось где-то в горле, смешав волнение с внезапным страхом. Я собиралась дождаться дворца, лекаря, уверенности. Но в последние дни я чувствовала изменения — грудь набухла, неприятно ныла от прикосновения к ней ткани платья, а низ живота переодически странно тянуло, но не так, чтобы стоило волноваться. Сейчас я была почти уверена и без лекаря. И после нашей близости правда буквально рвалась наружу.

— Я беременна, — повторила я тише, почти шёпотом.

Он не двигался, не дышал. Казалось, время остановилось. Он медленно сел, усаживая меня перед собой. Его руки схватили мои, сжали с такой силой, что кости хрустнули, но боль была ничтожной по сравнению с тем бурей, что бушевала в его взгляде.

— Ты… уверена? — прошептал он.

Я кивнула, не в силах вымолвить ни слова, чувствуя, как по щекам текут горячие, предательские слезы. Он следил за ними, за каждой каплей.

— Когда ты узнала? — голос его сломался, стал хриплым, чужим.

— После… после всего. Когда я была в Истоке. Я видела его, Демитр. Он сказал, что ему нравится имя Киваль. И… женские дни. Они не пришли, хотя должны были еще недели две назад.

Он отпустил мои руки, его пальцы разжались, и он откинулся назад, на груду одеял, уставившись в потолок кибитки. Его грудь тяжело вздымалась.

— Ребенок, — прошептал он, и в этом слове было благоговение. — Наш ребенок.

Он закрыл глаза, провел ладонью по лицу, и я увидела, как напряглись его скулы, будто он сдерживал какую-то невероятную, всесокрушающую силу. Когда он снова посмотрел на меня, там было нечто первозданное, дикое, бесконечно нежное.

Потом он медленно, очень медленно опустил ладонь на мой живот. Его рука была огромной, тёплой и чуть дрожала. Он закрыл глаза, прислушиваясь к тому, чего еще нельзя было услышать, но что он уже чувствовал — новой жизни, нашему будущему.

— Ты должна была сказать сразу же, как очнулась! — выдохнул он, открыв глаза. — Марица, ты должна была отдыхать, а не…

— Я сама не была уверена, — перебила я его мягко. — И тебе не стоит волноваться, мы в порядке.

Он наклонился и прижался губами к тому месту, где лежала его ладонь. Этот поцелуй был более интимным, более страстным, чем все, что было между нами минуту назад.

— Сын, — прошептал он в мою кожу. — Киваль Янг. Да, это ему подходит. Это ему подходит идеально.

Он снова положил руку на мой живот, и на этот раз его прикосновение было твёрдым, уверенным, полным обладания и безграничной нежности.

— Слышишь, сынок? — прошептал он, обращаясь к той крошечной жизни, что только-только начала свой путь. — Я жду тебя и клянусь всегда любить и защищать! И тебя, — его голос снова обрел свою стальную твердость. — Я буду охранять вас четверых как зеницу ока. Никто и никогда не причинит вам вреда. Пока я дышу.

Он снова обнял меня, но теперь его объятия были другими — не порывом страсти, а крепостью, надежным укрытием, колыбелью для нашей новой, только что рожденной тайны.

— Может сбежим? Теперь Ледарс точно меня казнит! — вдруг хрипло рассмеялся Демитр мне в волосы. — Сначала за то, что посмел прикоснуться к его дочери, а теперь еще и за внука.

— Он простит, — улыбнулась я, прижимаясь к нему. — И чувствую, нам с тобой еще придется повоевать с двумя заполошными дедами за право самим решат, как воспитывать Иларию, Аэлиана и Киваля!

— Я буду только рад! — прошептал он, вновь меня целуя.

Глава 29

Эпоха деда

Я помню, как уговаривал дочь поехать в деревню и повеселиться на свадьбе. «Отдохни, — говорил я, стараясь, чтобы голос звучал легко и убедительно. — Королевство за неделю не рухнет без тебя». Что ж, стоило лучше прислушиваться к своему младшему магу Совета и к ее интуиции. За эту неделю едва не рухнуло не только королевство, но и мир.

В тот момент я больше всего на свете хотел сделать ей приятное. Видел, как она измотана — этими заседаниями, расследованиями, вечным грузом ответственности, который она взвалила