Кэрол Берг - Сплетающий души

— Значит, он оставил собственное тело и обосновался в твоем. А когда увидел, что я не могу освободиться, покинул тебя, чтобы перебраться ко мне.

Поддерживающие руки. Сила и рассудочность, которых я сам не смог бы добиться. Направляющий, но не управляющий мыслями и действиями, хотя и разделивший мои воспоминания и способности. И когда дело было сделано, он отступил, вернув мне разум и душу невредимыми. Не искаженными. Не погибшими. Свободными.

— Мы не ожидали, что госпожа окажется в такой беде. А потом вы оказались единственным, кто мог помочь. Ему пришлось вас освободить.

Его решительный взгляд встретился с моим, и я ничего… ничего не прочел в нем, кроме простой правды.

— О чем вы говорите? — потребовала объяснений госпожа. — Я думала, Герик овладел Паоло так же, как Гар'Деной. Почему Паоло не погиб?

— Сударыня, юный Паоло живет, дышит и радует нас своим обществом даже после того, как поделился своей личностью, потому что ваш сын не в большей степени является лордом Зев'На, чем вы сами. Это легенда, миф, сотый талант. Дважды в эту ночь я перечислял дары, не подозревая о том, что мне помогла проговорить этот список сама его вершина, его загадка. Кто способен столь полно отринуть собственную жизнь и принять взамен тело, разум и дух другого — взяв взаймы его силу или отвагу, умения или знания, — а после вернуть ту, другую, душу неповрежденной? Кто сможет совершить это и сам сохранить целостность? Ваш сын, сударыня, — дар'нети, ему шестнадцать лет, и, как случается почти что с каждым из нас, его дар пришел к нему с нежданной, ошеломляющей и таинственной внезапностью. И в чарующей прихотливости Пути он, по всей видимости, оказался Сплетающим Души, обладателем редчайшего из талантов дар'нети, носителем дара, который таит в себе великолепнейшие возможности и сложнейшие последствия. И он даже не подозревает об этом.

Глава 24

Пять дней я провел, купаясь в крови. Мой гнев прорвал все границы, когда я шел по почерневшим руинам Эфаха, мимо шестов, на которые, словно молочные поросята, были насажены дети, мимо ям, где сгорели старики и женщины. Когда пришло известие, что грабители-зиды были замечены возле долины Сераф, я, не слушая больше ничьих предостережений, повел в погоню двенадцать сотен солдат. Зиды привели нас в Пустыни, где в засаде нас поджидали три тысячи их самодовольных собратьев. Но их должно было оказаться вдвое больше, чтобы они смогли избежать моего гнева, и, когда все они погибли или сбежали, я рыдал, потому что больше некого было убивать.

Жарким вечером нашей кровавой победы мы возвращались в лагерь, когда последний луч погас, укрыв плащом тьмы погибших и раненых, которых мы уложили на телеги или нагрузили на лошадей. После обычного сражения солдаты разводили костры, грели воду, чтобы омыть раны себе и товарищам, смыть грязь битвы, приготовить еду. Звуки сочувствия и единения сплетались в ночи: мужчины и женщины, звенящие котелками и чинящие оружие, поющие песни или рассказывающие истории. Но когда эта ночь обвилась вокруг нас, лагерь остался темен. Солдаты падали на твердую, голую землю и больше не двигались. Но я не думаю, что они спали.

Я спрыгнул с коня и отдал поводья темноглазому мальчишке, который таращился на мои опаленные, пропитанные кровью рукавицы.

— Пусть к рассвету конь будет готов.

— Да, государь. — Мальчишка опустил взгляд.

Двое адъютантов ехали впереди, их бледные, покрытые песчаной коркой лица в сгущающейся тьме казались принадлежащими каким-то древним идолам — нечеловеческими. Я передал приказы часовым, отослал новости и благодарность Мен'Тору, который вел свои изнуренные схваткой войска до самого Авонара, чтобы укрепить гарнизон, и отпустил их. Несколько часов сна, и я вернусь к вопросу Паоло о моем сыне. Я не мог позволить Герику прожить еще один день, предать нас еще один раз.

— Государь! — Барейль откинул полог шатра. Одежда дульсе была пропитана потом и кровью. Пока я вел войска в пустыню вслед за налетчиками зидов, Барейль оставался в долине Сераф, помогая выжившим и следя за тем, чтобы все сведения, какие они могут сообщить нам об этом нападении, были записаны для меня.

— Я уже собирался ехать вас искать. Я послал за мастером Вен'Даром, как вы мне приказали, но ни его адъютанты, ни Бастель не видели его вот уже несколько дней. Они были уверены, что он находится с вами. И вам пришло срочное донесение из Нентао. Квартирмейстер говорит, что оно прибыло пять дней назад.

«Нентао… Сейри».

Мое раздражение отсутствием связи с Вен'Даром может подождать. Я сдернул заскорузлые перчатки и бросил их на землю, выхватил письмо из рук дульсе и сломал печать. Все линии и трещинки на моих руках были полны запекшейся крови.

— Пять дней! Что за несведущий ублюдок позволил ему пролежать здесь пять дней?

Ваше Высочество, с величайшей скорбью я должен сообщить Вам о событиях, происшедших с Вашего последнего посещения Нентао. Наставник Вен'Дар прибыл вскоре после Вашего отъезда. Он попытался допросить пленника, несмотря на мои требования предъявить какой-либо знак, подтверждающий, что он имеет Ваше разрешение на это. Только после того, как я силой воспрепятствовал нарушению Ваших приказов, он отступил и оставил свои попытки. Я полагал, что он вернулся к своим обязанностям.

Но на следующее утро я пошел проверять двоих стражников моего отца, которых я поставил охранять спальню Вашей супруги. Оба были жестоко изранены, сир, а один — уже мертв. Но, по словам второго, этот ужасный поступок совершил лично Наставник Вен'Дар, похваляясь при этом, что несчастный воин и его соратник были лишь первыми из «стражей дар'нети», которые будут уничтожены этой ночью. Я счел это обвинение плодом помутненного рассудка умирающего. Тем не менее, когда я услышал о гибели стражей Долин, предварявшей атаку на Сераф, я пришел в замешательство.

К несчастью, я должен сообщить, что состояние Вашей супруги с того самого дня начало быстро ухудшаться. Она слабеет с каждым часом, Целители в отчаянии. Я прошу Вас поторопиться, государь.

Пять дней! Я выехал, не сменив пропитанных кровью одежд, не смыв смерть со своих рук. Безрассудно я открыл преждевременный портал в Авонар и к концу ночи уже летел галопом по извилистой дороге в Нентао, и ужас свинцом заполнял мое нутро. Когда в предрассветном ветре я уловил намек на запах горелой древесины, я уже не мог сдерживать страх. Взревев, словно раненый вепрь, я безжалостно гнал коня, пока не достиг дымящихся руин.