Елизавета Левченко - Цвет неба

Но он не обратил внимание на мой выпад, а может, просто сделал вид, что не заметил, и заговорил деловым тоном, лишенным его обычных ноток пренебрежения и некоторого презрения.

Определенно, творится нечто неладное.

— Итак, Дмитрий Версе, сын последнего императора Дигруа Версе, наследник трона, — он сделал паузу. И то, что он назвал мой полный титул, только усиливает мои подозрения. — Я позвал тебя, — однако, интересный у тебя способ приглашения! — чтобы прояснить, — он сделал ударение на последнем слове, — одну мелочь, касающуюся нас обоих. И я перейду сразу к делу. Тебе ведь не нужен трон, мальчик, раз ты так легко его откинул прочь, — действительно, перешел так перешел. Просто удивительно, а ведь так любил «украшать» любой разговор, и не только со мной, ворохом пустых слов. Я так удивился, что решил не обращать внимание на «мальчика». — Тебя так уж сильно никогда не интересовала политика, тебе лучше было мечом помахать. — Вот тут он прав. Конечно, до девяти лет я упорно учил и политику, и экономику, но когда пришла моя сестра… Зачем мне, демону, пусть полукровке, занимать себя делами государства, к которому я никак не отношусь? А искусство битвы — это да. Это важно. Я думал так тогда, так думаю и сейчас. — А мне он нужен. Так что без лишних рассусоливаний предлагаю тебе следующее: ты пишешь отречение от трона в пользу меня и официально объявляешь о своем решении, я же оставляю тебя в покое. Делай что хочешь, живи где и как хочешь — я даже дам тебе денег, которых хватит на десяток лет безбедной жизни.

Не выдержав, я засмеялся. У меня не было ни малейших заблуждений насчет его обещаний.

— И ты думаешь, я тебе поверю? — отсмеявшись, сказал я.

Он хмыкнул.

— Столько лет ты мне надоедал как чирь на заднице, и не представляешь, как же я хочу избавиться от него!

— Что можно сделать, попросту убив меня, — я откинулся на спинку кресла. Да, с чирьем меня еще ни разу не сравнивали… интересно, это хуже или лучше «грязи»?

Дядя поморщился.

— Слишком проблемно. Твоя внезапная смерть сразу после написания отречения будет выглядеть подозрительно, могут начаться волнения среди представителей аристократии, которые могут вполне закончиться восстанием против меня. А зачем мне это нужно? Я просто хочу править, также как правил все эти годы. А наследник пусть будет у всех под носом, подтверждая законность и бескорыстность моих намерений. — Он развел руками и опять сцепил их вместе. — Ну что ты на это скажешь?

Признаю, он заставил меня задуматься всерьез. Весьма заманчивое предложение, полностью подходящее мне… если он говорит правду. Да, я внимательно наблюдал за ним во время диалога. Да, я не заметил и намека на неискренность. Но слишком уж резкая перемена. И она подозрительна. Еще удивительно, что он, прекрасно зная, что я связан по рукам и ногам, предлагает, не заставляет, не давит, а именно предлагает выбор… пусть в ультимативной форме.

Все же, просто идеальный вариант! Меня раздирали сомнения. С одной стороны, я желал, чтобы меня оставили в покое и дали отбросить ненужное прошлое в сторону, с другой — подозревал, что не все так гладко, как он выводит.

Продолжать бессмысленную войну за ненужный мне приз я не хочу. Это я знаю точно. Согласиться? Как же бы мне этого хотелось!

Почему бы и нет? Я сделаю, как он просит — напишу отречение, сделаю вид, что полностью поверил ему, а сам буду настороже.

До официального признания я могу спокойно продумать план на плохое развитие событий, потому что он не глупец — нападать (если он этого хочет) не получив желаемого.

— Хорошо, я согласен.

— Наконец понял, что мое предложение выгодно для нас обоих?

Я кивнул. Если бы сейчас услышал в его тоне хоть намек на торжество или облегчение, тут же бы разорвал соглашение, потому что это бы говорило о его лжи. Но я не услышал…

Он с грохотом открыл ящик стола, без спешки достал оттуда лист гербовой бумаги, на которой обычно писались законы, положил его передо мной.

Что ж… начнем.

Я снял с подставки ручку.

Через пару минут все было готово. Дядя пробежался глазами по написанному, и кивнул, положив лист обратно на стол.

— Вот и отлично. Теперь готовься к приему.

— Приему? — не скрывая удивления, переспросил я.

— А ты думал, как я буду объявлять аристократии о твоем решении? — Отодвинув стул, он привстал. — А теперь готовься к своему последнему выходу в свет со статусом наследника. Сегодня все разрешится.

Я понял, что разговор закончен и вышел в коридор, закрыв за собой дверь. Снаружи меня не ждала стража.

Значит, не сомневался в моем согласии, да?

Я поправил воротник-стойку, стоя перед зеркалом в моей комнате, если я могу ее еще так называть… хотя, могу, пару часов, но могу.

Как же я ненавижу эти белые тряпки! Церемониальная одежда, сшитая еще три месяца назад — в ней я должен был пройти официальное посвящение в императоры в день своего девятнадцатилетия. Когда я вошел в комнату, я был сильно удивлен, увидев белый костюм, со всеми нацепленными регалиями наследника трона. Поверх обычных, сероватых штанов, заправленных в мягкие, до середины икры сапоги на твердой подошве, в таких хорошо ходить, когда надо чеканить шаг, напоминать людям свое и их положение на многоступенчатой лестнице общества, и белоснежной рубашки, надеваемой через круглый ворот из-за отсутствия пуговиц, с широковатыми рукавами, манжеты которых были разрезаны на тыльной стороне на три части и обметаны синими нитями, шел жилет с вот этим самым воротником стойкой, из-за него мне был терпим этот «наряд».

Я уж думал одеть какой-нибудь костюм из тех, в каких обычно посещал приемы. А вот пришлось этот… Белый цвет… я чувствую себя неуютно. Как будто платье нацепил вместо брюк и рубашки.

Он правильно сказал — сегодня все решится. Сегодня я стану свободным. Я сделаю первый шаг к отречению от своей человеческой стороны навстречу демонической. Сколько же лет я мечтал об этом! Столько планов, столько потраченного времени — а оказалось так просто… мне нужно было всего лишь подождать несколько лет. Если бы я только знал раньше.

Ну знал бы… разве я смиренно ожидал подходящего времени? Сомневаюсь.

Итак, сейчас нужно разыскать Алексин.

У двери, последний раз бросив взгляд на отражение, вышел из комнаты.

Двое стражей в конце лестницы поклонились. Мои сопровождающие? Дядя подумал, что я сбегу? Или… я так привык предполагать лишь худшее. Он ведь не сказал мне где будет проводиться прием. Почему стража здесь не для того, чтобы просто не показать мне дорогу?