Лорел Гамильтон - Обнаженная натура

— Мы нормально смотрим, Анита. — Не знаю, что отразилось у меня на лице, но он поймал меня за руку: — Не грызи себя.

— Я сказала правду.

— Это правда, только если хочешь в нее верить. Да, мы потеряли четыре часа, но зато ты поправилась, а мы узнали, что Макс не согласен с действиями Вивианы. Мы знаем, что Виктор не в восторге от матушки и стоит на стороне отца. Знать политические расклады у монстров города — это очень ценно, Анита.

Я хотела и могла бы поспорить, но Томас перебил:

— Извините, что вмешиваюсь, но я не могу прервать патрулирование надолго. Мне нужно вас отвезти и вернуться.

— Идем, идем, — отозвался Эдуард, все еще не выпуская мою руку. — Тебе нужно сейчас звонить Жан-Клоду?

Я покачала головой:

— Это терпит, Мы и без того много времени потеряли.

Он чуть задержал на мне взгляд, я посмотрела в ответ чистыми ясными глазами. Эдуард отпустил мою руку и отступил, потом повернулся к Томасу — с открытой честной улыбкой.

— Извините, Томас, не хотели вас задерживать.

— О'кей, но мне придется доложить по начальству, вы же знаете.

— Знаем, — ответила я.

На самом деле мы ничего такого не знали. Одна из причин, почему службе маршалов США не нравилось наше наличие в ее рядах, это что нас в нее всадили без дополнительного вспомогательного персонала. В принципе мы маршалы, но особо перед их начальством не отчитываемся. Противоестественный отдел почти что сам себе закон. Другие маршалы заполняют тонны документов, как только у них случится стрельба на службе, а мы взрываем кого надо и никаких бумажек не пишем. Единственный у нас документ — ордер на ликвидацию. Ставились эксперименты: некоторых из нас питались заставить писать отчеты, но подробности оказались невероятно мрачными и невыносимыми, и кто-то там наверху в службе маршалов решил, что подвиги противоестественного отдела не следует предавать бессмертию на бумаге. В обычной полицейской работе отчеты пишутся, чтобы прикрыть задницу, но когда дело оборачивается плохо, их могут против тебя же использовать. Мы пока что отчеты писать не обязаны и потому до сих пор не писали. Это может поменяться, но пока что политика на эту тему строится по принципу «не спрашивай — не говори».

Я села на заднее сиденье полицейской машины, раздумывая, важно ли иметь значок, если работа остается та же, что и была. Мы — наемные убийцы. Легальные, разрешенные правительством и им же нанятые. Из нас некоторые пытались быть хорошими маршалами, но в конечном счете важно лишь вот что: маршалы спасают жизнь, мы ее отнимаем. И все значки мира не изменят ни кто мы, ни что мы делаем.

Я ехала через потемневший город, потом появился свет и я увидела Стрип, поднимающийся над домами какой-то стихийной силой, пылающей в ночи. Ехали мы не туда, но я знала, что она там — как чуешь океан, даже когда не видишь.

Томас увозил нас прочь от ярких огней, и вот именно так я чувствовала себя: будто меня что-то толкает все дальше от света, дальше от всего, что значит «быть человеком», все дальше от моих представлений о том, кто я есть и кто я буду.

Я сидела позади, не вслушиваясь в тихий разговор Томаса с Эдуардом. Профессиональная беседа, копы всегда говорят о своем. Эдуард будет делать все правильно, и Томас будет по-прежнему ради нас стараться.

Я сидела, погружаясь в свое недоумение, пока оно не перешло во что-то вроде депрессии. Вот не знаю я, как быть одновременно и правильным копом, и правильным монстром. Начиналось столкновение двух моих миров, и как его остановить, я понятия не имела.

Нам с Эдуардом пришлось помахать значками, когда мы шли по коридору к допросной, но еще издали мы услышали спор. Я узнала голос и Бернардо, и его собеседника:

— Откуда вы знаете…

— Нельзя ее отпускать…

— Почему это нельзя?..

Выйдя из-за поворота, мы увидели, как детектив Эд Морган спорит с Бернардо. Вот тут я наконец заметила, что Морган пониже шести футов — точный рост Бернардо. А это всегда труднее — спорить с кем-то, глядя снизу вверх, но Морган старался. Олаф со скучающим видом прислонился к стенке, в небрежной позе, ни над кем не нависая.

Морган обернулся к нам, как буря, ищущая, куда обрушиться.

— Вы что-то знаете про Полу Чу, чего нам не говорите!

— Мы только что приехали, — ответила я. — Мы даже не знаем, о чем у вас спор.

Олаф отвалился от стенки, выпрямился.

— Они хотят отпустить всех тигров, а Бернардо пытается задержать Полу Чу.

Бернардо обернулся к нам, черные глаза пылали злостью. От той же злости выступили скулы.

— Но почему он хочет задержать Чу, он мне не говорит, — ответил Морган, приближаясь широкими шагами. Мы с Эдуардом не сбавили шагу и встретились на полпути. Морган помахал пальцем перед лицом у Эдуарда, потом у меня. — Кто-то из вас велел ему ее здесь задержать, но не сказал почему. Что вы там скрываете?

Злость расходилась от него вибрирующей волной. У меня мелькнула мысль: «Я могу питаться гневом. И мне станет лучше, и перебранка кончится. Нет, Анита, нельзя. Неудачная мысль».

Я попыталась сунуть руки в карманы, но все время натыкалась на оружие.

— Может, дело в том факте, что она — сожительница того тигра, который сегодня с цепи сорвался, — сказал Бернардо, подходя к нам. Олаф шел следом.

— Этого мало, чтобы ее задержать, — возразил Морган.

— Я знаю, Морган, что вы можете ее задержать на дольше, — сказал Эдуард.

У меня возникла мысль:

— Давайте возьмем отпечаток лапы каждого тигра и сравним с ранами. После этого, если хотите, их можно отпустить.

— Я не стану предлагать этим ребятам перекидываться в полицейском участке, Блейк. Даже не думайте.

— А им не нужно перекидываться полностью. Только когти; — ответила я.

— Что? — спросил он, морща брови.

— Я вашему медэксперту говорила, что эти следы оставлены очень сильным оборотнем, который умеет всего лишь выпустить когти и спрятать их. Вроде как ножи с выкидным лезвием.

— Нас инструктировали по ликантропам, — ответил Морган. — У мощных оборотней есть две формы: полностью животная и животное-человек. Перекинувшись, они могут попасть под непреодолимое желание свежего мяса и убийства. Обратное превращение может быть лишь через шесть — восемь часов, и после него они еще час как минимум лежат без сознания. Я не собираюсь спускать с цепи тигров в нашем участке, где мы не можем гарантировать, что они будут собой владеть настолько, чтобы дать нам снять отпечатки.

— Можете мне поверить, если они умеют отращивать когти, то и мыслят тоже вполне ясно. И только у самых-самых, новичков потребность жрать сразу после превращения непреодолима.