В. Бирюк - Пейзанизм

  -- А Домна где?

  -- А лежит, болезная. Она как спужалася, у ей как схватило...

   Встала посередь кухни и молотит. Некоторые хоть умеют одновременно и языком болтать, и дело делать руками. А это руками только плещет. А дело делает иначе, другими частями тела: Чарджи глазки строит, Ивашку задком задела, Николая бюстом маленько подвинула. Неужели и моя Любава в такое же вырастет?

  -- Разговоры -- после. Мужей покорми.

   А Домну и вправду прихватило. Я же говорил -- страх, хоть и по пустому, выдуманному поводу, а до реальной болячки доведёт.

   Лежит себе одна-одинёшенька в полутёмной каморке своей, дождь слушает. Я хоть волок с оконца отволок -- светлее стало. А она вся бледная. Аж с прозеленью. Её как третьего дня прихватило и никто ничего. Господа вятшестью меряются, слуги ушами хлопают. А вот человеку помочь... Пока ходила да всех кормила -- всем нужна была. А теперь... Даже горячего не приносили. Домна, конечно, не жалуется. "Да я не хочу. Да мне не надо. Сама встану".

   Кто -- как, а я обиделся. Я тут кто -- начальник или так себе... факеншит мимо гуляющий? Помнится, Ванечка, была у тебя идея, что местные коллективы без "ежевечерне кричащих белых ягодиц" теряют качество своего коллективного функционирования. Своим умом дошёл, теперь дойди ручками -- бери свою идею и неси в массы.

   Пришлось назад в общий зал возвращаться. А там Светана уже за столом с моими сидит, Чарджи в глаза заглядывает, свежие слухи пересказывает. Ивашко её уже за талию приобнял, Николашка с другой стороны попочку ей оглаживает. Один Сухан столбом посреди стоит -- как я ушёл, так он с места не сдвинулся. Сдохну я от этой своей камарильи. От заботы. Об ней. Начал проявлять. Заботу свою. Углядел в углу пучок прутьев свежих. "В углу вымачивались розги для учащихся". Из какой же это классики? Помню что из нашей, из русской, а вот конкретно...

   Люди мои за пустым столом сидят -- это к лучшему. Командуем.

  -- Светану -- на стол.

   Почему женщин в армию не берут? - Потому что они неправильно исполняют команду "Ложись". Мои дурни -- аналогично. По крайней мере - применительно к даме. Пришлось объяснять, чтоб перевернули. А то дама сперва ойкнула от неожиданности, а потом как-то заинтересовано затихла. Особенно, после моих команды: "Рубаху на голову задрать". Неуставная команда, я понимаю. Но исполнили. А вот когда я спросил: "Кто пороть умеет?" начался визг. Такие игры бабёнке не по вкусу. А Домну, всех кормилицу-поилицу без ухода оставить -- это как? Пришлось разуваться, снимать портянку. Этим и отрегулировали громкость. До относительно приемлемого уровня.

   А насчёт "пороть"... Полное, знаете ли, смущение. Я, честно говоря, как-то не в курсе... Мне как-то по первой своей жизни не приходилось... У нас там в третьем тысячелетии это исконно-посконное занятие как-то не очень распространено... Что я, казак-станичник с уклоном в патриотизм-садизм? Саввушка меня очень запоминающе обрабатывал, но вот сам я...

   Не можешь сам -- прикажи подчинённым.

  -- Кто сумеет дуре ума вложить?

  -- Так я могу, господине.

   Опа! Ноготок прорезался. Зря я про свою свиту так... пренебрежительно. У меня что не человек -- то талант. Редкостный. Знать бы еще -- какой.

  -- Я прежде в палачах бывал. Науку кнутобойную прошёл. Там, конечно, кнут, а не прут. Но могу. Как бить-то? До смерти, до крови или до помороков?

   Не понял. А в чем разница? Вот прут, вот задница -- бери да лупи.

   Дальше пошёл ликбез. Никогда не думал, что порка индивидуума - настолько технологически изощрённое дело. Начать с того, что бич, кнут, плеть, нагайка и розга -- совершенно разные вещи.

   Собственного "бич" - это совсем не "бывший интеллигентный человек" как говорили в девяностые. Главным элементом бича является длинный плетёный кожаный ремень круглого сечения, который разделяется на собственно плетёную часть (тело), фол и крекер. Тело сплетается из длинных полос кожи и постепенно утончается к концу, на котором крепится узкий ремень - фол; к фолу крепится крекер, состоящий из конского волоса. При нанесении удара с замахом конец кнута и, в особенности, фол может развивать сверхзвуковую скорость, из-за чего крекер производит характерный звук, напоминающий щелчок или хлопок.

   Что происходит, когда веер из жёстких волос, взятых из лошадиного хвоста, со сверхзвуковой скоростью налетает на человеческую обнажённую кожу -- понятно.

   На Руси используют скандинавскую модификацию бича -- кнут. От скандинавского "кнутр" - нарост, узел. При плетении собственно тела этого инструмента полоски сыромятной кожи не только сплетаются, но связываются между собой в узелки. По такому плетению всегда можно определить мастера, который делал конкретное изделие. Узлы повышают надёжность и время эксплуатации кнута. А вот что делают эти узелки, когда они сначала впиваются в кожу, особенно в тех местах на теле, по которым уже прошлись сверхзвуковым крекером ("хвостом"), а потом их "потягивают" - опять же, понятно без комментариев.

   Работа кнутобойца требует большой квалификации и вообще -- сил. За час кнутобоец делает всего 20-30 ударов. Но этого почти всегда хватает: почти все наказанные кнутом умирают или при самом наказании, или вслед за тем, "некоторые из них в жесточайшем страдании".

   Причём результативность такой порки в реальности определяется лично палачом. Тяжесть наказания кнутом зависит не столько от числа ударов, сколько от силы их и способа нанесения. Просвещал Ноготок на этот счёт с особой гордостью, поскольку сам он мог с трёх ударов перебить поротому хребет. В поясничном разделе. Или пробить лёгкие -- в грудном.

   Вся история Руси и России идет под свист кнута. Вот того самого крекера из хвоста кобылы. Этот вид наказания в Московские времена даже название особое получил: "торговая казнь". Потому что порка была публичной, производилась на торговых площадях при большом скоплении народа. Народ радостно предвкушал: а на каком ударе хребет хрустнет? Тем более, что оснований попасть под эту сверхзвуковою гриву было множество. При Алексее Михайловиче Тишайшем били кнутом за работу в выходные дни, за матерные речи, за нищенство, за накопление во дворах или возле навоза. Обычная форма судебного решения: "бить кнутом нещадно", воспринималась исполнителями как "засечь до смерти".

   Очень мило в этой части поступила императрица Елизавета Петровна - "Блистательная дщерь Петрова". Она, следуя данным обетам и свойственному ей духу милосердия и сострадания, отменила в России смертную казнь. Заменив её кнутобитием. То есть та же смерть, но сперва помучиться. Или подкупить палача. Отзвуки чего мы и наблюдаем в завязке "Гардемаринов".