Олег Авраменко - Власть молнии

– Наследный галицкий князь. Прапраправнук Володимира Мономаха по линии его старшего сына Мстислава. – После волнений, пережитых в связи с благополучно завершившимися поисками беглецов, сотник много съел и выпил. Теперь он расслабился и был настроен весьма добродушно. Не в пример изначально сдержанному отношению к Ростиславу Мстиславовичу, Данилой Романовичем он открыто восхищался. Начав с рассказа о том, как целая армия рода Ольговичей вместе с каким-то Рюриком и половцами выступила в поход на город Галич, где находились оставшиеся без отца четырёхлетний Данила и его двухлетний брат Василько, Михайло уже через полчаса вконец утомил и запутал Карсидара. Зато в лице Читрадривы он нашел благодарного слушателя, который старался не упустить ни единого слова и изо всех сил сдерживался, чтобы не чихнуть, хотя время от времени всё же слегка покашливал и шмыгал носом.

К счастью, ещё через полчаса привели Ристо, и зевавший от скуки Карсидар под благовидным предлогом удалился на конюшню. В небольшом тёмном коридорчике, отделявшем жилые комнаты от входной двери дома, он вдруг насторожился. Кажется, за ним следили.

– Кто здесь? – тихо спросил Карсидар и в следующую же секунду сообразил, что нужно было сразу воспользоваться мягким проникновением в чужие мысли, которому научил его Читрадрива. Однако по быстрому перестуку удаляющихся шажков он заключил, что за ним следила сотникова дочка.

«Милка! Вот неугомонное создание, – подумал Карсидар без всякого раздражения. Скорее, любопытство девушки вызывало у него лёгкое недоумение. – Неужели колдун в самом деле такая интересная фигура?..»

Едва почуяв приближение хозяина, верный Ристо поднял голову от корыта с овсом и призывно заржал.

– Ах ты!.. – Карсидар ласково погладил морду коня, а тот ткнулся тёплыми влажными губами в ладони и повёл ушами.

Внезапно у него родилось идиотское, можно сказать, дикое, но притом весьма настойчивое желание: что, если попробовать проникнуть в мысли Ристо?.. Глупость какая!

Впрочем, так ли уж это глупо? Разве конь не служил ему верой и правдой свыше трёх лет? Не уносил ли его от погони, не рисковал вместе с ним в смертельных стычках, не ведая того… или всё-таки ведая? Вот это и хотелось узнать. Вне всяких сомнений, Ристо испытывает к нему если не любовь, то, по крайней мере, привязанность и преданность. Но понимает ли он, каким опасностям подвергается почти каждый день?..

Конь мотнул головой и фыркнул, словно рассмеялся над глупыми фантазиями хозяина.

– Ладно тебе, – сказал Карсидар. – Ладно.

Он встряхнулся, отгоняя навязчивую идею, собрал в горсть зерно и, дуя на него, медленно высыпал, чтобы узнать, много ли там мусора, затем проверил, есть ли в другом корыте вода, тёплая ли попона, которой был накрыт конь.

– Ну что ж, вижу, о тебе здесь заботятся. Спокойной ночи, верный товарищ.

Вытянув шею, Ристо тихо и жалобно заржал.

– Не бойся, теперь я тебя не оставлю… Наверное, – добавил Карсидар, вспомнив, что в день приезда в Киев он тоже никак не мог предположить, что к вечеру добровольно сядет в тюрьму.

А ведь конь явно не хочет, чтобы хозяин уходил! Просит остаться. Или хотя бы задержаться ещё немного. Соскучился…

Неужто он начал читать мысли животного?! Впрочем, они и раньше неплохо понимали друг друга.

Рассмеявшись, Карсидар махнул на всё рукой и пошёл обратно в дом. В комнате сотник увлечённо рассказывал об участии Данилы Романовича в битве на Калке шестнадцать лет назад.

– Садись, Хорсадар, послушай, – пригласил его Михайло и, как ни в чём не бывало, продолжил прерванный рассказ.

– Давай лучше отпустим его, – несколько фамильярным тоном предложил Читрадрива, потягивавший из глиняной кружки какой-то ароматный напиток, от которого валил пар. – Видишь, устал человек. Пусть поспит.

Хотя сотник не возражал, Карсидар всё же уловил его недовольство и даже удивление. Михайло искренне считал, что рассказывает страшно интересные вещи, и был слегка огорчён равнодушием гостя.

Но как бы там ни было, вызванный слуга проводил Карсидара в отведенную ему комнату, где он спокойно проспал до утра. В ту ночь ему снилось, что Милка вновь подглядывает за ним, таинственным колдуном, и этот сон был очень приятным…

Ранним утром его растолкал Михайло.

– Вставай, Хорсадар, пора к князю.

Карсидар неохотно раскрыл глаза и лениво пробормотал:

– Темно ещё. Рано…

– Что, неплохо в моём доме выспаться? – хитро спросил сотник. – Небось, в порубе хуже было?

– Не так хуже, как холоднее. Вон Дрив простудился совсем.

– Ерунда, – послышался в дверях голос Читрадривы. – Меня вечером напоили какой-то травкой, да и сейчас обещали дать. Гадость, как и все отвары, но помогает. А вернёмся от князя, Михайло меня в баньке пропарит. Здесь это считается лечебным средством на все случаи жизни.

Читрадрива вошёл в комнату умытый, чисто выбритый, бодрый и весёлый, однако говорил по-прежнему в нос.

– Собирайся, хватит разлёживаться, в самом деле. Поехали знакомиться с Данилой Романовичем.

Несколько пригоршней ледяной воды прогнали сон. После скорого лёгкого завтрака («Ничего, насколько я понимаю, князь вас накормит получше моего», – заверил Михайло) пошли запрягать коней. А когда выезжали со двора, на крыльцо вышла наряженная и нарумяненная Милка.

– Ты чего это? – спросил младший сын сотника Вышата, с явным неудовольствием разглядывая её украшения. Он был всего на два года старше сестры и, ещё не успев жениться и обзавестись собственным хозяйством, жил в доме отца. – Наручи нацепила, колты… С каких это пор ты стала провожать нас, когда мы из города не уезжаем?

Михайло же ограничился кратким приказанием, отданным ледяным тоном:

– Марш в дом!

Милка покраснела так, что искусственный румянец на щеках перестал быть заметен, и, не сказав ни слова, убежала.

До княжеской резиденции добрались быстро. Здесь царило бойкое оживление, особенно бросавшееся в глаза после поездки по безлюдным утренним улицам.

– Веселей сегодня, чем в прошлый раз, не так ли? – ни к кому в отдельности не обращаясь, спросил Михайло. – То-то же!

Просто одетый, даже без княжеского венца, Данила Романович смотрелся куда более внушительно, чем его предшественник при полном параде. Он был высокий, коренастого телосложения, светловолосый, с густой бородой и обветренным лицом, отчего казался старше своих лет, хотя на самом деле был ровесником Читрадривы. Князь принимал чужестранцев не в гриднице, а в небольшой комнатке с глухими стенами без окон, расположенной в тыльной части обширного дома, который ещё недавно занимал Ростислав Мстиславович. Соответственно и народу было поменьше: справа от Данилы Романовича стоял, заложив руки за спину, хмурый Остромир, а слева, но не рядом, а напротив князя – митрополит Иосиф, на лице которого застыло кислое выражение.