Расколотый мир - Анастасия Поклад

что и на этот раз виноват Орден. Сефинтопала тоже мечтает избавиться от меня любыми средствами, и вед скорее, чем орденец, без колебаний убьет сильфиду. Во-вторых, мне хочется, чтобы Юрген жил. Он мне симпатичен.

— С трудом верю, что на свете остались существа, вызывающие у тебя какие-то чувства, особенно, симпатию!

— Вот и неправда, — вступился за обду Тенька. — Климе много кто симпатичен! И не такая уж наша обда бесчувственная, какой мечтает казаться.

Гера скривился, хотел сказать что-то колкое, но покосился на Зарина и промолчал.

— В-третьих, — продолжила Клима, глядя «правой руке» в глаза, — история с Фенресом научила меня относиться к чужим жизням бережней.

— Неужели! А кто собрался отдать на растерзание Ордену ведские пограничные войска?

— А вот этого, — прищурилась Клима, — я не говорила.

— Наша хитроумная обда измыслила очередной коварный план? — предположил Тенька.

Клима кивнула и опять развернула карту.

— Глядите, здесь указаны ведские очаги пограничной обороны. Мы не знаем, где именно станет атаковать Орден. Но до десятого апреля у нас есть время взять Фирондо и сообщить по всей границе, что ожидается наступление. Веды бескровно пропустят орденцев вглубь своей обороны, а потом окружат и возьмут в плен.

Некоторое время все (даже заплаканная Лернэ) изучали карту.

— У меня только один вопрос, — подал голос Тенька. — Ты все это придумала в те несколько секунд, когда услышала от Юргена, зачем ему точная дата?

— Почти, — Клима чуть улыбнулась. — Некоторые задумки были у меня прежде.

— А у меня много вопросов, — нахмурился Гера. — Ты уверена, что мы успеем взять Фирондо до десятого апреля?

— А кто меня при всем штабе убеждал, что на осаду уйдет не больше двух недель?

— Так ведь если погода не подведет!

— Весной грозы часто бывают, — заметил Тенька.

— Далее, — Гера провел пальцем по линии границы. — Как ты намерена за короткий срок, да еще из Фирондо, известить все очаги обороны? Только на это уйдет не меньше месяца.

— Тут было слабое место в плане, — признала Клима. — Но Юрген не создал мне неприятностей и улетел на одной доске, забыв про вторую, двухместную. Теперь у нас есть замечательная сильфийская доска, благодаря которой все извещение займет около трех дней.

— А если бы он вспомнил?

— Я постаралась бы его отговорить, — пожала плечами Клима.

— А что потом? — вдруг тихо спросил Зарин. — Если у нас все получится, Орден понесет потери, и станет ясно, что ты дала сильфам ложные сведения. А принес их Юрген. Я не хочу обидеть тебя, Клима, но иначе не скажешь: сегодня Юрген был слаб, и ты воспользовалась этим. Не запихнула ли ты его в петлю «завтра» надежнее, чем сегодня?

Клима посмотрела на него своими черными бездонными глазами, и этот взгляд в который раз пронизывал насквозь. Но обда не злилась. Она словно впервые за долгое время по-настоящему заметила Зарина.

— Я предусмотрела это, — она отвечала только ему. — Юра когда-то спас мне жизнь и, несмотря на то, что я вернула долг, убивать его моими же руками неправильно. Холмам не будет убытка от поражения Ордена, а легкую взбучку от начальства Юра переживет.

— Почему ты считаешь, что легкую? — буркнул Гера.

— Потому что я так решила, — отрезала Клима. — Довольно разговоров. Собирай штаб до срока, нам многое надо обсудить. Завтра, пятого марта, выступаем на Фирондо.

* * *

Юра себя переоценил. К полудню он почувствовал, что засыпает прямо на доске. Все-таки надо было не маяться дурью с крюками и петлями, а отдохнуть хотя бы до вечера. Умирать не то чтобы уже не тянуло, просто стало ясно, почему сейчас нельзя. И в ближайшие лет двадцать тоже. Умеет же Клима парой слов привести в чувство!

Юноша приземлился в середину чащи, у звонкого родничка. Здесь было тихо, нет тропок, люди не захаживали. А дикие звери сильфов не трогают. Наверное, чуют, что мяса с такой добычи не будет.

Можно завернуться в одеяло (хорошо, вещи захватить додумался, а не улетел, в чем был!) и лечь прямо на доску — она широкая, еще теплая от полета.

Над головой смыкались деревья. Было тихо и очень красиво. Птицы перелетали с ветки на ветку. По стволу поползла юркая белочка, и солнце вызолотило ее рыжую шерсть. Здесь, в чащобе, еще кое-где лежал снег, но и он таял, а сквозь бурую подстилку уже прорастали нежные белые цветы.

«Весна. Такой воздушный день. А она развеялась».

— Да-а-аша!!!

Эхо крика заплутало между замшелыми стволами.

Лучи в глазах дробились на радугу. Ветер шевелил молодые веточки деревьев.

«Ветер. А не она ли сейчас — ветер?»

Глаза резануло так, словно в них воткнули раскаленные иглы.

«Как нелепо. Наивысшие Небеса, как же нелепо все происходит! Зачем она улетела, она так хотела жить! Любила меня… и яичницу готовила…»

Зеленоватая радужка неба, пепельные кудряшки облаков.

«Прости, прощай».

А слезы все текли и текли, растворяя в соленой лужице горя те, похожие на Рафушины, зеленые глаза с длинными ресницами, улыбку, голос, яичницу, а с ними заодно — весь белый свет…

Глава 15. Гроза на земле

Нам мнится: мир осиротелый

Неотразимый Рок настиг -

И мы, в борьбе, природой целой

Покинуты на нас самих.

Ф. Тютчев

У окна сидел усталый человек. Длинные рукава темно-зеленого сюртука были измяты, светлые волосы падали на лоб и скрывали морщинку между бровей.

В полутемном кабинете царила душная, гнетущая тишина. Лишь отсчитывали время громкие механические часы — одни из лучших в Принамкском крае, почти не врут. Но сейчас они только раздражали, напоминая, что скоро рассветет, позади очередная бессонная ночь, а впереди беспокойный день, полный забот и потрясений, каких не бывало за все годы привычной нынешним поколениям войны.

Дверь отворилась без стука. Вошел Эдамор Карей. Все такой же загорелый и подтянутый, стойко сносящий все удары судьбы. Лишь на левом глазу — глухая черная повязка. В руках у колдуна была средних размеров клетка, на три четверти прикрытая черной материей.

Эдамор Карей приблизился к окну и молча посмотрел на улицу.

Столица медленно просыпалась. Каменные мостовые, мокрые после дождя, отражали синеву неба. На флюгерах сидели ласточки — они всегда прилетали в Фирондо, как только сходил снег. Кое-где уже можно было заметить людей с телегами или просто с тачками, идущих к окраине города. Там второй день велись работы по укреплению стен.

— Что она творит? — тихо поинтересовался Артасий Сефинтопала куда-то вдаль. — Она называет себя обдой, но до основания рушит принамкское государство.

— Девчонка хочет власти, — Эдамор Карей говорил жестко и скрипуче. — По