Марица. Исток - Александра Европейцева

так гордимся тобой, солнышко, — прошептала она. — Мы смотрели. Видели всё. Ты была так сильна. Так упряма. Прямо как в детстве, когда училась читать руны и не спала ночами, пока не добивалась своего.

Я рассмеялась сквозь слезы, вспомнив те давние дни. Здесь, в их объятиях, даже самые страшные испытания казались просто трудной, но пройденной работой. Я сделала то, что должна была сделать. А теперь мне просто нужно было отдохнуть. И зная, что они рядом, что они ждали меня, я наконец позволила себе это — просто быть их дочерью, которая очень устала и наконец-то нашла дорогу домой.

— Ба, деда, я задание выполнил. Маму привез. Теперь-то я могу пойти играть с Гербином?

Так, стоп! Что?

Я застыла, ощущая, как у меня подкашиваются несуществующие ноги. От последней фразы маленького дракона, который уже успел превратиться обратно в черноволосого паренька, сознание на мгновение помутнело, словно в него ударили молотом. Маму привез. Эти слова эхом отдавались в моей голове, смешиваясь с образом маленького дракона с изумрудной чешуей.

— Конечно, можешь, внучок. Молодец, что справился. Только далеко не улетай, слышишь?

— У-у-у! — радостно взвизгнул тот, весело помахал нам рукой и пустился наутек по сияющей поляне, где его уже поджидал какой-то светящийся комочек — видимо, тот самый Гербин. А затем он растворился в сиянии, оставив меня наедине с грандиозностью открытия и абсурдностью ситуации.

Адорд, словно ничего особенного не произошло, обернулся ко мне, и в его глазах плескалась тёплая, живая усмешка.

— Смышлёного парнишку вы с Демитром сделали, дочка, — произнёс он спокойно, будто сообщал о погоде.

Я молчала. Просто стояла и чувствовала, как мой разум, только что споривший с самим Истоком, теперь судорожно пытался сложить два и два. Сделали. Если они его уже… видят… знают… значит… Боги, значит, я уже ношу его в себе? Прямо сейчас? Мысль была оглушительной. Боги, я Ледарсу еще не сказала про Демитра, а тут еще новость… прилетела.

Лисария тихо рассмеялась. Она положила руку на плечо Адорду, её глаза сияли нежностью и лёгкой иронией.

— Весь в мать, — с улыбкой сказала она, глядя на то место, где исчез мальчик. — Упрямый, решительный и уже знает, чего хочет. Поздравляю, дочка. Теперь поймешь, как нам с папой было непросто.

— Но… как? — наконец выдохнула я, глядя на своих приёмных родителей. — Я же… я ничего не чувствовала. Не знала.

Лисария подошла ко мне и нежно провела рукой по моему виску, хотя физически, казалось, ничего не ощущала. Её прикосновение было похоже на дуновение тёплого ветерка.

— Вам было не до того. Прости, мы не хотели портить сюрприз. Хотели, чтобы ты сама всё узнала, в своё время, когда всё успокоится. Но потом ты застряла. Устала так, что перестала слышать даже саму себя. Исток пытался достучаться, вернуть тебя, но бесполезно. А мы… — её голос дрогнул, — мы не могли пробиться к тебе. Мы… давно по ту сторону занавеса, милая. Мёртвые не могут приходить к живым. Не могут утешать их объятиями, как бы ни хотели. Пришлось просить внука привести тебя к нам. Всё будет хорошо, доченька. Не спеши. Отдохни. Наберись сил. Ты совершила чудо, спасла мир. А уж с одним маленьким дракончиком ты точно справишься. Тем более, — её глаза блеснули озорно, — у тебя будет лучший в мире отец для него.

Я подняла голову и посмотрела на Адорда и Лисарию. Они сияли, глядя на меня, и в их взглядах была вся любовь, которую они дарили мне при жизни, и бесконечная гордость.

— Я не хочу уходить от вас! — вырвалось у меня, и голос снова предательски задрожал. — Я только нашла вас… снова. Пусть ненадолго. Пусть это лишь сон или видение — но я не готова снова вас потерять. Возьмите меня с собой. Или… вернитесь со мной. Хоть ненадолго.

Адорд покачал головой, и в его глазах засветилась та самая мудрая, спокойная грусть, что так хорошо мне запомнилась с детства.

— Нельзя, тигренок. И ты сама это прекрасно знаешь. Мёртвым не место среди живых. Мы принадлежим разным берегам одной реки. Пересечь её можно лишь однажды. Нарушить этот порядок — значит обрушить гармонию, за которую ты только что сражалась. Ты, лучше кого бы то ни было, понимаешь, какую цену имеет каждое такое вмешательство.

— Но это несправедливо! — прошептала я, чувствуя, как слёзы снова подступают. — Я так рано потеряла вас! И теперь… теперь я должна снова идти одна?

— Ты никогда не была одна, — мягко сказала Лисария. — Мы всегда с тобой. А вспомни о Ледарсе, Верании, Истере! О Демитре! О друзьях, которые тебя любят. А теперь… — она положила руку мне на живот, — теперь у тебя будет сын. И он будет напоминать тебе о нас каждый день. А пока он не родится, мы с папой за ним присмотрим.

Мы простояли так ещё несколько мгновений — молчаливые, объединённые тишиной, которая была красноречивее любых слов. Они смотрели на меня с такой безграничной любовью и гордостью, что боль расставания понемногу начала сменяться тихой, светлой печалью. Они были правы. Я не могла остаться. И они не могли вернуться. Таков был закон. Закон, который даже Исток не мог нарушить без последствий.

Адорд глубоко вздохнул и положил свою большую, тёплую ладонь мне на голову, как делал это всегда, когда мне было страшно или грустно.

— Нам пора, дочка, — сказал он тихо, но твёрдо. — А тебе — возвращаться. Там тебя ждут. Все те, ради кого ты всё это затеяла. И тот, кто, я уверен, уже сходит с ума от беспокойства. Мы увидимся снова. Однажды, и очень не скоро. Но увидимся.

Я кивнула, сжимая их руки в последний раз, впитывая в себя образ их улыбок, тепло их взглядов.

— Я люблю вас, — выдохнула я. — Всегда.

— И мы тебя, тигренок, — ответили они в унисон.

И тогда я почувствовала это. Лёгкое, мерное покачивание. Совсем не похожее на парение в сияющей пустоте. Это было физическое ощущение — ритмичная тряска, дребезжание. Я почувствовала тяжесть в веках, ломоту в мышцах, сухость во рту. Реальность звала назад, настойчиво и неумолимо.

Я закрыла глаза — или открыла? — и мир перевернулся.

Светлая поляна растворилась в полумраке. Резкий запах кожи, пота и лечебных трав ударил в нос. Я лежала на чём-то