Райдо Витич - Обитель Варн

шансы на сопротивление, возможности, силы. Оба поняли, что фактически равны:

синхронно усмехнулись, чуть насмешливо прищурившись.

Полковник шагнул к лавке, сел с краю и расставил бокалы:

— Будете? — качнул бутылкой.

— Кто откажется от Шабли двухсотлетней давности?

— Ну, вам-то не привыкать общению с подобным раритетом.

— Только его и дегустирую. Особенно последние часы.

— Обижаетесь?

— Составляю план мести.

— Не стоит, — качнул головой Виктор Николаевич. — Со СВОН бороться, что

против ветра плевать. Да, и смысл? Мы выполняем свой долг, вы должны это

понимать. Ситуация неприятная, убит офицер, убит дезертиром, а тут вы…

— Первое: Алиса не дезертир. Второе: чем я заслужил внимание Спецотдела? Знаете,

полковник, — Бэф качнулся, беря инициативу по разлитию напитка в бокалы на себя.

Плеснул на дно каждого. — Не первый раз замечаю слежку за собой и, убейте, не

понимаю ее причину. Не просветите?

Горловский поморщился: сказать ему, что Гнездевский причислил его к отряду

вампиров?

Пожалуй, лучше выпить вина.

— Прозит, — качнул бокалом Бэф и с удовольствием глотнул шабли. — Неплохо.

— Да-а…. Так что вы говорили насчет Алисы? Не дезертир? Она сказала?

— Она? — Бэф загадочно улыбнулся, покрутил бокал в руке, щуря хитрый глаз на

блики тусклого света, играющие в глотке вина на дне. — Я знаю господина

Гнездевского.

— Вот как? Давно? — закинул ногу на ногу полковник, приготовившись к долгой и

обстоятельной беседе. Судя по произнесенной графом фразе, она обещает быть

занимательной и продуктивной. Может, и распутается клубочек?

— Вы любопытны, полковник.

— Каюсь. Специфика работы. Так что вас связывает с Гнездевским? Я слышал, что

вы с ним были дружны, — солгал Горловский.

— Вздор! — презрительно изогнул губы граф.

— Даже так? Ах, сплетники… Но вы же сами сказали, что близко знакомы с ним.

— Я сказал, что знаю его, не более.

— Не понимаю. Объясните.

— Это допрос?

— За бутылкой вина, без записи?

Бэф испытывающее посмотрел в чистые до слез умиления глаза Горловского и сделал

вид, что поверил в его искренность:

— Могли бы вместо вина заказать ужин.

— Вы голодны? Разве вас не покормили? — удивился мужчина.

— А то страшное варево, что приносили сюда — еда? — не меньше удивился в ответ

Бэфросиаст. — Извините, я думал, это какая-то изощренная пытка над узниками или

репеллент.

— Неужели настолько не вкусно? — почти обиделся полковник.

— Не пробовал, знаете ли, судить не могу. Но хочу заметить, мой организм не

привычен к грубой пище, постам и диетам, к столь роскошным апартаментам, —

обвел рукой серые стены узилища.

— Скажите прямо: хотите знать, когда вас выпустят.

— Хочу, как ни странно. Именно выпустят, как джина из бутылки. Лесс тоже замечу.

Убила? Поделом. Выдайте ей медаль и отпустите. Я приму участие в дальнейшей

жизни девушки.

— Влюблены?

— Я не в том возрасте, полковник. К тому же реалист. Греза ее полета мне не по

зубам. Да, и не по средствам. Но из чувства справедливости, обязан ей помочь.

Долг у меня перед Алисой.

Все любопытней и любопытнее — подумал полковник, допивая вино.

— Боюсь даже спрашивать. Опять решите, что допрашиваю.

— Отчего же? — Бэф сел и поставил вино. — Я охотно расскажу. Надеюсь, моя

откровенность поможет Алисе. Но учтите, полковник, вы услышите чистую правду, и

она будет шокирующе неприятна для вас.

— Переживу, — заверил тот.

— Ничего, что я знаю, что Алиса агент СВОН?

— Ничего. Она в любом случае — бывший агент. Она что-нибудь рассказывала вам о

своей службе?

— Она неразговорчива. Кое-что я сопоставил и сделал вывод, что-то знаю не

понаслышке, но и крупицы не узнал от девушки. У вас неплохие люди, полковник. В

частности, Лиса сделала бы честь любому агентству.

— Согласен. Но ее карьера в прошлом, а будущее, честно скажу — туманно. Мне

будет жаль, если девушка понесет незаслуженное наказание. При всей бесспорности

факта убийства, я склонен думать, что в этой истории что-то нечисто. Алиса не

тот человек, чтоб поддаваться эмоциям, убивать демонстративно, и при этом

подставлять себя. Она прекрасно ориентируется, правильно оценивает свои силы и

возможности, как и противника. Она не могла не понимать, что ее могли застрелить,

и тем не менее, проигнорировала опасность. Не сбежала после, хотя могла легко

уйти, учитывая ее профессиональную подготовку…. Как видите, я откровенен с

вами. Примите это во внимание, Бэфросиаст, и ответьте тем же. Это важно не мне,

Алисе. На кону ее жизнь.

— Ее могут расстрелять? — изобразил тревогу Варн.

— Да.

— Но за что? За то, что она воздала по заслугам мерзейшему человечку, не

дожидаясь ни суда людского, ни милости Божьей?

— Она дезертир…

— Я же объяснил.

— Нет, вы констатировали без пояснений. Этого мало, граф, сказать можно, что

угодно. Мнение человека субъективно. Мы не вправе судить с данной точки зрения.

И потом, есть закон, Устав. Она нарушила его. Плюс убила офицера. Вот факты.

Остальное слова. То ли сказка, то ли быль.

— Хорошо, я расскажу вам все что знаю, но факты вы будете искать сами. Как

понимаете, я не занимался данным вопросом с бюрократической точки зрения.

Спрашивайте… Да, вам нужна запись нашей беседы? Желаете кого-нибудь пригласить

в свидетели?

— Нет, стенограмма мне без надобности, если конечно через час вы не откажетесь

от своих слов.

— Не откажусь. И не покину город, пока дело с Алисой не решится. Обязательно

подниму департамент мирового сообщества по охране прав человека.

Полковник вздохнул: вот только этого ему и не хватало!

— Если, конечно, понадобится, — добавил граф.

— Надеюсь — нет. Вы в состоянии прояснить ситуацию без вмешательства извне.