Дэвид Геммел - Черная Луна

— Ну, так что же? — все так же сердито осведомилась она. — Что тебе от меня нужно?

— Сам не знаю. Тебе понравилось нежиться в горячей воде?

— Вода-то здесь при чем?

— Это было приятно, правда? Тепло, чистота, блаженство… Если бы дароты сегодня прорвались, сейчас мы все были бы уже мертвы. Ничего бы не было — ни теплой ванны, ни вина, ни любви. Дароты не прорвались, Карис. Ты — именно ты! — остановила их. И вот мы здесь, живые. И жизнь прекрасна! А что будет завтра?.. Ну, что будет, то и будет. Что мне от тебя нужно? Бессмысленно говорить, что мне нужна ты — отныне и навеки. Быть может, завтра нас уже не будет в живых… но если мы сполна не насладимся сегодняшним днем, получится, что дароты все-таки победили.

Карис присела на скамью и улыбнулась.

— Ты выбрал весьма сложный способ сказать, что хочешь переспать со мной.

Форин ухмыльнулся ей.

— Сказать по правде, мне больше всего хотелось, чтобы ты улыбнулась.

Карис глянула в его зеленые глаза, помолчала.

— Пойдем-ка выпьем, — сказала она наконец. Форин выбрался из воды, и Карис бросила ему полотенце.

В гостиной ее дожидались Неклен, Вент и герцог Альбрек. Когда Карис вошла, герцог встал, но тут же стыдливо отвел глаза.

— Прошу прощения, генерал, — сказал он. — Мы вернемся позже, в более подходящее время.

Карис поклонилась ему.

— Пожалуйста, государь, присядьте. Я слишком устала, чтобы сызнова одеваться, и скоро наверняка захочу спать. Сейчас у меня голова еще ясная, и мне еще по силам вести разговор.

— Как пожелаешь, — отозвался герцог, хотя и с заметной неловкостью. Он сел и уже собрался заговорить, но тут в гостиную вошел совершенно голый Форин. При виде герцога он поспешно обмотал бедра полотенцем, но едва поклонился — полотенце предательски соскользнуло на пол. Неклен от души расхохотался, и даже герцог улыбнулся.

— Прежде всего, — сказал он, обращаясь к Карис, — позволь мне поздравить тебя с сегодняшней победой. Все, похоже, считают, что это чудо, но сам-то я знаю, что нас привели к победе дерзкий замысел и трезвый расчет. Я горжусь тобой, Карис. Что бы ни случилось потом, я всегда буду тобой гордиться.

Карис покраснела, не зная, что и сказать. Герцог встал и поклонился ей, затем повернулся к Форину:

— Ты, капитан, потерял сегодня многих своих людей, но дрался как лев. Если только Кордуин уцелеет, для тебя всегда найдется место в моей личной гвардии.

— Спасибо, государь. Буду рад. Герцог направился к двери.

— Когда ты отдохнешь, Карис, пожалуйста, зайди ко мне. Я хотел бы обсудить наши завтрашние планы.

У порога он остановился, и Неклен распахнул перед ним дверь. Карис прилегла на кушетку — от усталости у нее голова шла кругом.

— Не будем тебе мешать, принцесса, — сказал Неклен, выразительно похлопав по плечу Вента. Мечник не шелохнулся; побледнев как смерть, он с неприкрытой ненавистью глядел на Форина. Неклен наклонился к нему.

— Пойдем, друг мой, — едва слышно прошептал он. Вент сделал глубокий вдох, с усилием встал и деревянным шагом вышел из комнаты. Неклен последовал за ним.

— Похоже, я нажил себе врага, — заметил Форин. Карис ничего не ответила, и великан, подойдя к ней, обнаружил, что она крепко спит. Тогда он бережно, как дитя, взял ее на руки и отнес в спальню. Тепло укрыв Карис, он поцеловал ее в лоб, затем тихонько оделся и вышел из дворца.

Неклен перехватил Вента, когда тот выходил через боковые ворота дворца.

— Не хочешь выпить со мной? — спросил ветеран.

— Спасибо, не хочу.

— Такова уж она есть, Вент, — сказал Неклен. — Я люблю ее, как дочь, но она ужасно своенравна.

Венту стоило немалых усилий не огрызнуться в ответ. Неклен славный человек, надежный, верный, да и желает ему только добра. Беда в том, что человек редко ценит то, что имеет — и только потеря открывает ему глаза.

— Ты не должен винить Форина, — продолжал Неклен.

— Винить? Я никого не виню. Я зол, но это пройдет. А сейчас, с твоего разрешения, я вернусь на стену.

И Вент широкими шагами пошел прочь. Улицы были запружены народом; все смеялись, пели и пили. Вент брел среди них, словно призрак, неспособный разделить общее веселье. На стене, между двух зубцов сидел одетый в черное Тарантио и пристально вглядывался в лагерь даротов.

— Там что-то происходит? — спросил Вент.

— Да нет. Сотни две даротов собрались в кружок и так сидят уже пару часов. Где Карис?

— Судя по всему, спит.

Тарантио уловил в голосе Вента нехорошую нотку и не стал развивать эту тему.

— Где, по-твоему, дароты нанесут следующий удар? — спросил Вент. — По восточным воротам?

— Понятия не имею. Одно несомненно — они сейчас потрясены до глубины души, если таковая у них имеется.

Вент поглядел туда, где днем сложили тела убитых в бою даротов. Сейчас там лежала груда каких-то белесых мешков, доспехов и оружия.

— Куда делись убитые дароты? — спросил он.

— А это они и есть, — отозвался Тарантио. — Их тела попросту иссохли. Вонь при этом стояла ужасная. Я как-то видел, как змея меняла кожу — примерно то же самое.

— И то же самое произошло с мертвыми даротами в чародейском лесу, — задумчиво проговорил Вент. — Быстро же они разлагаются, верно?

— Если разлагаются, — хмыкнул Тарантио. — Тот крестьянин, что побывал у них в плену — как там его… а, Бэрин. Так вот, он говорил, что дароты в сущности бессмертны — каждые десять лет они рождаются заново. Может быть, всех этих мертвецов в родном городе уже ждут новые тела.

— Экая омерзительная мысль!

Бородатый солдат, тот самый, что разговаривал с Вентом перед штурмом, пошатываясь, поднялся на стену. В руке у него был пустой кувшин.

— Какой день! — провозгласил он, плюхнувшись рядом с Вентом и Тарантио. — Какой удивительный день! А вызнаете, что шлюхи сегодня не берут денег? Все нынче бесплатно — женщины, вино, еда. Какой день!

С этими словами солдат улегся прямо на камни и, сунув кувшин под голову, смачно захрапел.

— Хорошо бы он и завтра был того же мнения, — заметил Тарантио. — Людям кажется, что мы одержали великую победу, а ведь это была всего лишь первая стычка.

Брун легко взбежал по лестнице, на верхней ступеньке споткнулся, но устоял и, подойдя к Тарантио, вручил ему сверток из тонкого полотна. В свертке оказались свежий хлеб, солонина и горшочек с маслом.

— Там, внизу, просто замечательно! — радостно сообщил Брун. — Все такие счастливые. Одна женщина даже меня поцеловала!

— Пьяная, должно быть, — хмыкнул Тарантио.

— Ага, пьяная, — подтвердил Брун. — И все равно это было здорово!

— Как твой глаз? — спросил Вент. Белобрысый юнец пожал плечами.