Дэвид Геммел - Черная Луна

— Убрать убитых! — громко распорядилась Карис. — Пропустить фургоны!

Дейс пробежался среди павших даротов, наскоро осмотрел их. Несколько врагов еще дышали, и он не мешкая добил их. Солдаты принялись оттаскивать гигантские тела с середины улицы, и три фургона медленно двинулись к воротам. Первым фургоном правил Озобар; добравшись до ворот, он спрыгнул с козел и крикнул солдатам, чтобы помогли с разгрузкой. В фургонах были части громадной чугунной решетки. С помощью веревок и блоков решетку установили на месте разбитых ворот и закрепили в глубоких желобах, которые каменщики выдолбили в стенах.

Неподалеку от решетки установили катапульту. Неклен, добежав до самой решетки, на глазок прикинул расстояние до даротской катапульты — шагов двести, не больше. Вернувшись, он сообщил эту цифру Берису.

Через минуту над стенами пролетел пылающий шар и взорвался футах в тридцати слева от даротской катапульты. Солдаты на стенах радостно завопили, увидев, что враги поспешно уволакивают катапульту подальше от опасности.

Наконец все работы были закончены, и теперь массивная решетка надежно прикрывала вход в Кордуин. Уперев руки в бока, Озобар придирчиво оглядывал плоды своего труда.

— Недурно, — заключил он наконец. — Совсем недурно.

Носильщики, в том числе и Брун, собирали на главной улице убитых и раненых кордуинцев. Вент ходил между ними, наскоро подсчитывая потери, потом подошел к Карис и Тарантио.

— Форин потерял тридцать девять человек из своего отряда — тридцать семь убиты, двое тяжело ранены. Еще около шестидесяти солдат либо мертвы, либо не смогут больше взять в руки оружие. Насколько я могу судить, мы прикончили примерно двести тридцать даротов.

Карис коротко кивнула, но ничего не сказала.

— Мой генерал, — серьезно промолвил Вент, — это твоя победа. Ты вынудила даротов отступить.

— По крайней мере мы заставили их призадуматься, — согласилась Карис.

Вент протянул Тарантио одолженный меч, но черноволосый воин только ухмыльнулся.

— Он твой! Смотри только, будь осторожен — не порежься ненароком.

Вент кивнул.

— Если б только я раньше знал, что это за меч, я бы дважды подумал, прежде чем ловить его на лету. — Он мельком глянул на солнце, которое все еще стояло высоко. — Святые Небеса! Мне все кажется, что уже должно бы смеркаться, а ведь с начала боя не прошло и часа.

К ним подошел Форин.

— Может, кто-нибудь все же снимет с меня эту треклятую кирасу? — ворчливо спросил он. — Мне в ней ни вздохнуть, ни охнуть.

Кираса была вся в глубоких вмятинах, а в одном месте и вовсе треснула. Едва Тарантио и Вент стащили с Форина помятые доспехи, рыжебородый великан содрал с себя рубашку. Его могучий торс был покрыт синяками, а на плече кровоточил неглубокий порез.

— Не хотел бы я снова оказаться в этакой драке, — ворчливо заметил он, усевшись на обломке стены.

— Ты славно дрался, великан, — заметил Вент. — Скольких даротов ты прикончил? Троих?

— Нет, двоих. О третьем позаботился Тарантио. Впрочем, я еще оставил нескольким ублюдкам свои метины. — Форин поглядел на Карис. — Как думаешь, они сегодня еще пойдут на штурм?

— Будь это люди — не пошли бы, — отвечала она. — Генералы собрались бы и долго совещались о том, как изменить свою стратегию. Только ведь дароты — не люди.

— У тебя есть в запасе еще какой-нибудь убийственный замысел? — осведомился Форин.

— Нет, — честно ответила Карис. — Пошлите за мной, если дароты снова пойдут на приступ.

С этими словами она повернулась и пошла прочь. Пес по кличке Ворюга потрусил за ней.

— Что-то у нее не слишком праздничное настроение, — заметил Озобар.

Когда уже начало смеркаться, а дароты так и не покинули свой лагерь — весь город охватило безмерное ликование. Непобедимые прежде дароты отступили перед силой и мужеством кордуинских солдат, перед блестящим военным гением Карис. Толпы горожан собрались вокруг дворца, славословя свою спасительницу.

Сама Карис в это время лежала в горячей ванне. Ворюга, примостившись в изножье ванны, озадаченно поглядывал на свою хозяйку. В мыслях Карис царило полное смятение. Ей совсем не хотелось ликовать — наоборот, ее терзал страх, словно сегодня она потерпела поражение. Это началось, когда она увидела, как Неклен беспомощно повис на краю крыши. В тот ужасный миг Карис отчетливо поняла, как дорог ей этот языкастый старикан. Тот же страх охватил ее с новой силой, когда Форин со своими людьми ввязался в рукопашную и она увидела, как падают сраженные солдаты — один за другим. Словно с каждым погибшим умирала и часть ее души. Проклятая война! Война и смерть.

Карис вдруг поняла, что устала и от войны, и от смерти. А ведь это только начало. Теперь дароты будут настороже; словно волки, станут они кружить под стенами, отыскивая слабое место в обороне города, потом снова пойдут на штурм… и все повторится. Даже если Кордуин удержится, будет ли это победа? У даротов целых семь городов, и силы их почти неисчерпаемы.

Карис тяжело вздохнула и с головой нырнула в теплую душистую воду.

— Зачем все это? — вынырнув, спросила она у Ворюги. — Есть ли во всем этом смысл?

— Тонущий человек не спрашивает себя, есть ли смысл в существовании моря, — ответил ей мужской голос, который определенно принадлежал не Ворюге. — Он просто плывет и борется за жизнь.

— Что тебе здесь нужно, Форин?

— Я пришел поговорить, но могу заодно и выкупаться. — С этими словами рыжебородый великан стянул с себя окровавленную одежду и, спустившись по мраморным ступеням в ванну, погрузился в воду. — Ух, до чего же здорово!

— Я хочу побыть одна, — резко сказала Карис, однако ее голосу недоставало убежденности.

— Не думаю. Много дней ты жила лишь одним — подготовкой к бою с даротами. Все свои силы ты отдавала ради этого дня. Теперь все кончилось — а ты никак не можешь осознать это и вздохнуть с облегчением.

— Мне тошно, — пробормотала Карис. — Мне тошно от вида смерти.

— И ничего удивительного — война вообще тошнотворное занятие. Что до смысла… спроси тех, кто выжил. Там, снаружи, толпы людей повторяют твое имя… то есть не совсем имя. Они называют тебя» Ледяной Королевой «. И считают, что ты ниспослана им богами.» Ледяная Королева «, а? Все же лучше, чем» Шлюха Войны «.

— Мне плевать, что они обо мне думают.

— А зря. Ты ведь, в сущности, сражаешься именно за этих людей — плотников и хлебопеков, мечтателей и поэтов. Но сегодня ты этого не понимаешь, верно, Карис?

— Чего ты от меня хочешь? — сердито спросила она и, поднявшись из воды, вышла на мраморный пол. Слуги оставили около ванны несколько больших полотенец; Карис вытерлась одним, другим просушила волосы.