Белая слива Хуаньхуань - Лю Ляньцзы

Я рассмеялась и тоже посмотрела в окно. Погода и правда была замечательная.

– Хорошо, пойдем, – сказала я. – А то я только и делаю, что целыми днями томлюсь от скуки.

Весенние пейзажи манили меня, но я нечасто выходила гулять, чтобы на шрам не попали пыль или зола. К тому же я все еще боялась, что со мной может произойти то же, что с наложницей Ду. В этот раз я позвала с собой побольше людей, а лицо прикрыла вуалью.

Найдя открытое пространство в саду Шанлинь, Чунь начала сама запускать воздушного змея. Евнухи помогали ей совсем чуть-чуть. И совсем скоро высоко в воздух поднялась красочная птица. Видимо, Чунь частенько запускала змеев, когда жила дома, и набралась опыта в этом деле. Она бежала по пышной ароматной траве и смеялась. И ее смех разносился вокруг, словно звон ветряных колокольчиков, свисающих с выступов крыш. Когда змей поднялся высоко-высоко, юная наложница рассмеялась и радостно закричала, гордясь своим небольшим успехом.

На самом деле, она от природы была горделива. И эта черта характера стала ярче проявляться после того, как Чунь стала самой молодой наложницей, удостоившейся благосклонности императора. Сюаньлин часто ее баловал и закрывал глаза на оплошности, а узнав о моей беременности, стал часто оставаться на ночь в покоях чанцзай Фан, объясняя это тем, что хочет быть рядом со мной. Недавно Сюаньлин даже заявил, что, когда Чунь-эр справит шестнадцатилетие, он жалует ей ранг пинь.

Я следила за парящим в ясном небе иссиня-черным змеем и вспоминала детство. Тогда тоже была весна, и я занималась рукоделием, но мне это быстро наскучило, потому я начала клевать носом, будто курочка, подбирающая зернышки с земли. Вдруг в межкомнатном окне появилась голова брата. Он улыбнулся и весело сказал:

– Сестренка, пошли-ка на улицу, пора запускать воздушного змея.

Весенний ветерок из года в год обдувал зеленые ивы, и вместе с ним сквозь пальцы с невообразимой скоростью утекало наше детство. Кажется, я совсем недавно бегала запускать воздушного змея вместе с братом, во дворе красила ногти лепестками бальзамина, украдкой спала на уроках прямо перед носом учительницы и ночью в Циси сидела под виноградной шпалерой и считала сорок, надеясь увидеть, как на небе встречаются Пастух и Ткачиха [142]. Беззаботные годы детства прошли так быстро, что я не успела заметить.

Скоро я сама стану матерью. Я с улыбкой посмотрела на играющую со змеем Чунь. Среди всех наложниц только она одна была столь жизнерадостной и похожей на яркое весеннее солнышко. А я постепенно превращалась в скрывающую свои истинные мысли полную луну. Она тоже светит ярко, но прячется от людей и появляется на небе только по ночам.

Я нежно погладила чуть выступающий, но со стороны пока незаметный животик, и подумала, как было бы здорово, если бы мой ребенок оказался таким же бойким и светлым, как Чунь-эр. Вот только я не хочу, чтобы он был столь наивным. Если у меня родится принц, то эта черта характера ему будет только мешать.

Я настолько глубоко погрузилась в свои мысли, что не сразу услышала крики Чунь. Оказалось, что нить, держащая змея, порвалась, и искусственная птица улетела от своей хозяйки. Чунь рассерженно топнула ногой и побежала за ним. Я поманила рукой евнуха Сяо Ли и сказала:

– Возьми пару евнухов и идите вместе с молодой хозяйкой, помогите ей найти змея.

Сяо Ли пролепетал «слушаюсь», и евнухи поспешили вслед за Чунь. Заметив это, моя подруга недовольно надула губы, а потом закричала:

– Не надо за мной ходить! Сестрица, они будут мне только мешать!

Чунь взрослела, но в душе оставалась ребенком. Поэтому неожиданные всплески злости были мне понятны, а вот евнухи резко остановились и растерянно посмотрели на меня. Я проследила за падением змея и поняла, что приземлился он не очень далеко, поэтому не стала переубеждать юную подругу и отпустила одну. Но стоило ей скрыться из виду, как я приказала евнухам незаметно следовать за ней.

По берегам пруда Тайе были посажены бесчисленные ивы. В это время года они распускали свежие светло-зеленые листочки с желтоватым оттенком. Даже воздух вокруг них казался зеленоватым. Грациозные ивы склонялись к воде, легкий ветерок гонял по пруду невысокие волны, а в воздухе парил ивовый пух, напоминающий пушистые снежинки. И посреди яркого зеленого пейзажа красноватыми огоньками выделялись цветущие персиковые деревья. То и дело ветер срывал красные лепестки, и они, кружась, опускались на бирюзовую гладь пруда, сверкающую под лучами солнца. От цветущих деревьев доносился нежный и приятный аромат. Вдалеке на лодочке катались придворные служанки. Они громко смеялись, отламывали ивовые ветви и плели себе веночки, которые водружали на головы. Вскоре я почувствовала, что устала, и уселась на каменную скамейку, стоящую под персиковым деревом.

Весенние пейзажи кружили голову как хорошее вино, но мне было тревожно даже среди этой опьяняющей красоты. Я вновь вспомнила об опасности, которая затаилась среди цветов во дворце императрицы. Я снова почувствовала руки на своей спине, которые меня толкнули. После того случая очень тщательно искали виновного, но не обнаружили никаких следов, которые могли бы на него указать. Но это и неудивительно, потому что среди царящей тогда суматохи вряд ли кто-нибудь мог заметить, кто именно меня толкнул.

А вот я догадывалась, кто это был. Каждый день прокручивая ту сцену в голове, я старалась вспомнить все детали. И мне удалось. Хорошо знакомый мне аромат послужил важной зацепкой, о которой не подумала хитрая злодейка. Но до поры до времени я решила молчать, потому что у меня не было неоспоримых доказательств ее вины, да и в будущем она могла оказаться мне полезной.

От раздумий меня отвлекло серебристо-красное пятно, мелькнувшее сбоку. Тут же раздался голос Цзиньси:

– Приветствую вас, госпожа цзеюй Цао, – сказала она и вежливо присела.

Я повернулась и встретилась взглядом с темными продолговатыми глазами.

Сегодня на Цао Циньмо был наряд из серебристо-белой ткани с цветочным орнаментом бао-сян, поверх которого струилась накидка из тончайшей полупрозрачной ткани вишнево-бордового цвета, а в руках она держала серебристо-голубой платок. Она низко присела и поприветствовала меня с вежливой улыбкой:

– Доброго здоровья, гуйпинь Вань.

– Сестрица Цао, встань, – сказала я и подала ей руку, чтобы помочь подняться. – Зачем нам лишние церемонии?

Она улыбнулась, принимая мою помощь. Честно говоря, если бы наложниц императора расставляли по красоте, то она не оказалась бы в первых рядах, но улыбка придавала ее облику нежности. А в таком невычурном, но очень красивом наряде она становилась еще очаровательнее и