Карен Монинг - В оковах льда

Ледяной Монстр истребляет Фейри на самом глубинном уровне. Это вносит лепту в мою теорию «жизненной силы»!

— У тебя есть серьезные основания желать, чтобы оно было остановлено.

Я бы перевела выражение лица Р'джана как королевское «Пф».

— Чем ты готов за это платить.

Р'джан бросает на него скептический взгляд:

— Ты же не надеешься, что сможешь его остановить. А я не торгуюсь со свиньями и дураками.

— Я остановлю это. И ты сполна заплатишь мне по счету за оказанные услуги, когда и как я потребую этого. И однажды ты встанешь передо мной на колени и присягнешь на верность. В Честере. Перед толпой Фейри.

— И еще мы фейерверки запустим, — возбужденно подвякиваю я.

— Никогда, — реагирует Р'джан.

— Я человек терпеливый, — отвечает Риодан.

Обмозгую это попозжа, а сейчас пора приступать копошиться в развалинах, заполнить зиплоковский пакет и засунуть его в свой рюкзак. Я грызу шоколадный батончик, чтобы освободить побольше места в рюкзаке.

— Это ты-то терпеливый? Ты как ракета — самонаводишься на цель и следуешь за объектом. Ты самый настырный манипулятор, каких я только знаю. А я знала, Ровену.

— Терпение и настырность не являются взаимоисключающими понятиями. Ты даже не представляешь, насколько я терпелив. Когда чего-то хочу.

— Что хочет такой, как ты? Больше власти? Больше игрушек? Больше секса?

— Все вышеупомянутое. Постоянно.

— Ну ты и жадная сволочь!

— Детка, позволь мне кое-что прояснить. Большинство людей в этом мире около половины своей короткой жизни тратят на то, чтобы жить полной жизнью. День за днем они блуждают в тумане ответственности и недовольства. Что всегда происходит с ними вскоре после рождения. Они противостоят своим желаниям и начинают поклоняться не тем Богам. Обязанность. Милосердие. Равноправие. Альтруизм. Ты никому ничего не должна. Делай, что хочешь. Милосердие — это не позиция природы. Она убийца равных по возможностям. Мы не рождаемся одинаковыми. Кто-то сильнее, умнее, быстрее. Никогда не извиняйся за это. Альтруизм — гиблое дело. Нет такого поступка, который ты можешь совершить и не думать о себе в это время. Не жадный, Дэни. Живой. И радуюсь этому каждый гребаный день.

— Это все? Меня еще ждет газета. — Я закатываю глаза, говоря это, чтобы он не заметил, насколько меня задели его слова. Думаю, это самая умная когда-либо произнесенная им в мире вещь.

— Слушай, как думаешь, мой меч…

— Ни слова больше о ебучем мече.

— Ладно, уже даже и спросить нельзя.

Мы заскакиваем еще в парочку замороженных мест, сначала в фитнес-центр, потом один из маленьких подпольных пабов. Это зияющая в асфальте дыра с накренившимися под опасным углом глыбами бетона. Никого вокруг, чтобы огородить ее и следить за тем, чтобы туда не угодили бродячие ребятишки. К счастью сейчас уже не так много маленьких бродяжек как было сразу после Хэллоуина. Большинство из них мы убрали с улиц. Некоторые из них отказались пойти с нами, решив вместо этого уйти в подполье. Пришлось уважать это. Хреново жалеть чью-то семью, зная, что на самом деле она даже не твоя. Интересно как сильно они деградируют за несколько лет. Не терпится увидеть, во что они превратятся. Полагаю, через несколько лет они станут бандой ублюдков. Взросление в одиночестве ожесточает.

До падения стен я и не знала что под Дублином столько места. Раньше я думала, что там всего-то несколько подземных речушек, пара склепов Церкви Христа и Святого Патрика, ну может еще какой редкий погреб. А Дублин хранит много секретов. С тех пор как пали стены я открыла для себя всевозможные подземелья и лазы. Мы ирландцы такие хитрые, что нам нравится, когда есть разнообразные пути отступления из сложной ситуации. А почему нет? Посмотрите сколько народу пыталось нас захватить, и сколько на это ушло времени!

Я заглядываю в засыпанную камнями дыру:

— У-у чувак и как мне наполнять свой Зиплок?

— Босс, у нас проблема.

Я оглядываюсь через плечо. Рядом стоит раздраженный один из риодановских людей. Этого чувака я вижу не часто. Никогда не слышала, чтобы кто-то называл его по имени. Про себя я зову его Тенью, потому что он проскальзывает в помещения едва колебля воздух. Ты едва замечаешь его присутствие, что равняется подвигу, учитывая, что он почти на полметра выше меня и весит, должно быть, где-то под сто тридцать кило. Наблюдает за всем, как и я. Не многословен, в отличие от меня.

Высокий и мускулистый, как и остальные, покрытый шрамами, как и остальные, волосы как ночь, а глаза как виски в бокале.

— Слушаю.

— Хуев Горец-полукровка забрал меч.

— Что? — взрываюсь я. — Кристиан забрал мой меч? Я же говорила, говорила тебе, что он мог разморозиться! Я говорила, что нужно пойти проверить! Какого хрена с вами не так, чуваки? Неужели так сложно защитить жалкий маленький меч от жалкого малюсенького получеловечка?

Тень одаривает меня взглядом:

— Он почти стал гребаным Принцем Невидимых и у него был огнемет, малыш. — Для Риодана он добавляет: — Лор и Кастео сильно обгорели.

Чертов огнемет! И как я сама не догадалась? Лучшее что я смогла предложить это какой-то фуфельный фен. Пора начинать мыслить в более глобальных масштабах. Я перевожу взгляд обратно. Я так взбешена, что начисто съехала с катушек от ярости.

— Ты не понимаешь, когда я была в его постели, то обнаружила мертвую женщину, засунутую между стеной и кроватью! Теперь он хочет моей смерти, и вы позволили ему забрать мой меч! Что мне теперь делать? Риодан нихрена не распространяется о том, каким оружием он владеет! Как я могу себя защитить? Вы парни ничего не можете сделать правильно? Один маленький меч! Это все, зачем вы должны были приглядывать! И почему мы не подумали об огнемете? У кого-нибудь из вас чуваки вообще мозги есть? Огнемет! Блестяще! Он не повредил мой меч?

— Когда ты была в постели Кристиана, — мягко спрашивает Риодан.

Моя в шоке:

— Чувак, у тебя запущенный случай выборочной глухоты, который не дает тебе услышать действительно важные вещи. Кому какое дело, когда я была в его дурацкой постели? Как, черт подери, ты убил Вельвета? Ты мне ничего не говоришь! Тебе надо научиться делиться оружием!

— Когда.

В том, как он произносит это слово, есть что-то такое, что заставляет меня задрожать, а меня вообще-то нелегко заставить нервничать.

— Ну да, я не переоделась в том магазине. Убей меня теперь за это! Мне нужен меч. Что ты собираешься делать, чтобы его вернуть?

Никогда не видела у Риодана такого гладкого выражения лица. Как будто с него стерли всю мимику. И так мягко и шелково он никогда не говорил: