Сергей Радин - Не будите спящую ведьму

В бывшем кафе сдвинули ближе столики и устроили что-то похожее на круглый стол. Сначала майор Брент подробно и чётко определил цели нашего пребывания на Персее. Затем слово предоставили, как важно выразился Брент, Иорданцу.

И, пока он размышлял, с чего начать повествование, я и вспомнила.

— Вы — орнитолог. Охотник на экзо-пернатых. Я читала о вас.

— Точно. — Он с любопытством взглянул в мою сторону, пока радостно загоготавший Барракуда бил его по колену: "Ага, вычислили тебя!" И быстро отвернулся, хотя впечатление, что он хотел спросить о чём-то лично меня, осталось.

По праву первого знакомства сидевшая рядом с ним Бланш тоже не удержалась и спросила:

— А интересно, с чего вы решили, что Ата вам знакома?

Очень хотелось видеть глаза Матвея Иорданца в тот момент, когда все с интересом уставились на него. Иорданец пришёл в сильное замешательство, иначе не спросил бы:

— А почему бы и нет?

И все так же оживлённо уставились на меня. Вот черти любопытные… Знают же…

— Три года назад мне сделали пластическую операцию, — пришлось объяснять в который раз. — В лицо меня узнать нельзя. Плюс ко всему у меня потеря памяти. Поэтому, даже если вы были мне самым лучшим другом, я вас не помню, а уж вы, конечно…

Я осеклась на полуслове. Иорданец — видящий! Он считал с меня то, что Имбри смог ощутить ладонями. Вот оно что…

— Каждый второй драко — ясновидящий, — тихо подтвердил Иорданец. — Что не является секретом ни для кого. Как бы ни изменялась человеческая внешность, что бы ни происходило с человеком, по линиям его полевой структуры я всегда могу сказать, знаком он мне или нет. Я не узнаю тебя, Ата, но мы с тобой встречались. Где — неизвестно, явно — мельком, но встречались.

На слове "мельком" он чуть запнулся. Для всех находящихся в эйфории, запинка прошла незамеченной. Но я подглядывала за Матвеем в щёлочку, образованную ментальным щупом. И на этом слове мне захотелось сдёрнуть с него эти треклятые чёрные очки и всмотреться в глаза! Он вспомнил, где мы "мельком" встречались! Где?! Чёрт бы его подрал! И при каких обстоятельствах?! Смутное подозрение начало перерастать в уверенность… Видимо, Матвей уловил изменения вокруг меня, потому что поспешно заговорил:

— Итак, на Персей я свалился два года назад. До меня дошли слухи, что с планетой прекратилась связь. Я как раз был неподалёку со своим учеником и решил посмотреть, что случилось.

Ярчайшая ложь. Но её, как ни странно, косвенно подтвердил Барри, которому знакомство с Матвеем Иорданцем сильно льстило.

— Ага, дружище! Это ты называешь — дошли слухи?! Да он прекрасно разбирается в системах связи. Сидел, небось, в навигаторской и засёк разговоры… Кстати, твой великолепный катерок жив? Помню, какая роскошная обстановочка была в жилых каютах! Шикарная!

Иорданец громко вздохнул и с точно рассчитанными горестными интонациями объяснил:

— Мы вошли в атмосферу — катер вспыхнул. Системы огнетушения сработали, и мы смогли долететь и приземлиться. Посудину, к сожалению, восстановить не удалось. Если выберемся, придётся покупать новую.

Уставившись на ладони, сцепленные в "замок", я старалась отвлечься от звучащих слов и понять, что за ними. Пока узнала, что Матвей на Персее появился гораздо раньше, ещё до Чумы; и не было у него катера. Влезть глубже в его поле я пока опасалась: мне показалось, он очень силён. А что может сделать сильный энергодеятель, я знала по себе.

— … Нам повезло: мы попали сюда, в Андромеду, не сразу.

Интересно, моргает ли он под своими очками? Или человеческая присказка — "врёт и глазом не моргнёт" — и про него тоже?

— Откуда взялись крыланы? — спросил Дирк. — Как ты научил их уничтожать тени? Они и в самом деле питаются чумовиками?

— Вы назвали их крыланами? — нехорошо ухмыльнулся Иорданец. — Мило. Весьма милое название. Мы с Батисом нашли их колонию на одном из спутников Гарпии-2. Помнится, они нас чуть не сожрали там. Пару кладок мы успели стащить. К нашему изумлению, птенцы каннибальской прожорливостью родителей не обладали, но оказались весьма всеядными. Мы назвали их оллфагами. В кладке оллфагов обычно два яйца. Период взросления достаточно затянут, как мы успели убедиться. До полёта на Персей мы получили две пары оллфагов. Когда вышли к Андромеде, с нами уже была небольшая стая. Именно здесь, в городе, мы уяснили, что с названием птичек попали в яблочко: оллфаги с одинаковым удовольствием пожирают, как плоть, так и нематериальное.

— Вы знаете, что произошло на Персее? — спросил Брент.

— Какая-то биологическая катастрофа? — легкомысленно отозвался Иорданец.

Дирк коротко ввёл его в курс дела — майор добавил парочку подробностей. Матвей рассеянно почесал щёку.

— Нет никого хуже фанатиков, — подытожил он несколько странно, потому как, по-моему, никто не понял, кого он имел в виду — учёных-персейцев или профессора Аугустуса Кейда. Помолчав, драко спросил: — Значит, в первую очередь вас интересует не ЧП на Персее, а профессор Кейд? Его вывоз отсюда?

Мы, вообще-то интересовались первым, но, взглянув на непроницаемое лицо майора, открытые было рты захлопнули. Кажется, и здесь Иорданец попал в яблочко. Кстати, после брошенного на Брента взгляда выражение интереса на лице Дирка тоже быстро трансформировалось в маску бесстрастия.

— Ну, что ж, вон возвращается Тим — один из наших стрелков. Я думаю, вы не откажетесь от небольшой экскурсии по жилому уровню? — тоном гостеприимного хозяина предложил Иорданец. — Ник, Барри, надеюсь, у нас будет свободная минутка на обмен новостями? А то я засиделся в этой глуши. Скучно мне без большого мира с его событиями.

Барри радостно взревел нечто нечленораздельное. Имбри поддержал его, не выпуская, впрочем, моей руки, — он ещё в начале беседы пододвинул своё кресло ко мне. Троица взахлёб заговорила на сириусском диалекте. Я не понимала его, да не хотела понимать. Боль, тупо гнездившаяся в затылке, медленно поднялась правому виску и расплылась в нём тяжёлым, горячим — только из огня — шероховатым камнем. Камень ворочался так, что я начала глохнуть на правое ухо, а он продолжал давить… Эту боль я не могла унять. Боюсь, моя улыбка скривилась в болезненную гримасу. Единственное, что удалось сделать, — это окружить себя такой ментальной бронёй поверх уже существующей, что я почти не слышала людей. А может, это сдавленное камнем ухо окончательно оглохло. Во всяком случае, Матвей внезапно взглянул на меня… И мне захотелось ударить кулаком по его чёрным очкам. На мгновение показалось: сними он очки — и я вспомню его…

Стрелок Тим поддержал предложение Иорданца спуститься на жилой этаж. Я не слышала его, но все поднялись и двинулись за ним.