Елена Хаецкая - Искусница

— Ничего подобного, — возмутилась Деянира. — Мой родной город — тот, откуда я пришла, — тоже когда-то страдал от голода.

— Весь город? — Тиокан недоверчиво прищурился.

— Он был в осаде. Люди умирали тысячами, — сказала Деянира.

— О, это меняет дело, — сказал Тиокан все с тем же недовольным выражением лица. — Понимаю. Не одобряю, но понимаю. Ты накормила чужака в память о жертвах осады. Достохвально, но неосмотрительно.

— Теперь я вполне разделяю ваше недовольство, — подхватила Деянира. Она не оставляла надежды подольститься к Тиокану и получить если не полное прощение, то добрый совет. — Но в те минуты я поддалась сумасбродству.

— Итак, ты накормила его — не имеет значения, из каких соображений. Что дальше? — Тиокан постарался нахмуриться как можно более грозно.

Деянира вдруг почувствовала себя Дюймовочкой в логове Крота. Она прикрыла глаза, надеясь избавиться от этого ощущения. Не хватало еще бояться Тиокана! Она здесь временно. Вот о чем следует думать. Гоэбихон — лишь ступенька по дороге в Калимегдан. Когда думаешь так, легче быть самоуверенной.

— Он вызывал у меня… определенные эмоции, — сказала Деянира.

— Могу ли я предположить, что эти эмоции имеют какое-то отношение к обыкновенным брачным играм разнополых существ молодого возраста? — осведомился Тиокан.

Деянира кивнула с покаянным видом.

— Точно.

— Дальше, — Тиокан выглядел все более озабоченным.

— Мы ничего такого не делали…

Тиокан сморщился.

— Избавь меня от лживых оправданий! Ты привела мужчину в дом в отсутствие мастера. Как это истолковать? Я-то, может быть, и готов поверить тебе, но другие…

— Если обрисовать наши отношения кратко, то я помыкала этим парнем, а он пресмыкался передо мной. Потому что я его кормила, — сказала Деянира. — В конце концов, он ведь исчез, так что всегда можно сделать вид, будто никакого парня вообще не было.

— Это единственный разумный выход, — похвалил Тиокан. — Ты начинаешь мыслить как истинный член гильдии.

— Вечером я и мой слуга — мы отправились гулять, — продолжала ободренная Деянира.

Тиокан даже подскочил на стуле.

— Вы отправились… что?

— Погулять… Побродить по городу, посмотреть достопримечательности. Красивые дома, колодцы, статуи. Разные такие вещи, — сказала Деянира. С каждым новым произнесенным словом она чувствовала себя все глупее и глупее.

Наконец она замолчала и не мигая уставилась на Тиокана.

— Я правильно понял? — угрожающим тоном начал он. — Вы бродили по улицам без цели и глазели по сторонам?

— В общем и целом — да. Но искусство… Прекрасное… Оно облагораживало наши души. Я хотела, чтобы его душа стала более благородной.

— Облагораживает только труд! — отрезал Тиокан. — Это записано в уставах в общей сложности сто восемьдесят четыре раза в разных формулировках.

— Но моя цель была достойной, хоть я и прибегла к странным средствам, — Деянира, кажется, научилась подбирать формулировки, от которых ее собеседника не так страшно коробило.

Он пожал плечами.

— Допустим. Итак, вы оба шлялись, как последние бродяги и жалкие ублюдки, и таращились то влево, то вправо без всякой пользы. Дальше?

— Мы встретили еще одного чужака.

— В Гоэбихоне в одно и то же время появилось двое чужаков. Тебе это не кажется странным, Деянира?

— Нет, потому что они оказались знакомы.

— Еще более подозрительное обстоятельство.

— Мне показалось, что они ненавидели друг друга.

— Любопытно.

— Да. Тот, Авденаго, — который был ранен, — вел себя очень грубо. Называл себя хозяином Евтихия и требовал полного подчинения.

— Если он действительно являлся хозяином Евтихия, то имел полное право требовать подчинения, — заметил Тиокан.

Деянира вспыхнула:

— Но Евтихий — свободный человек! У него не было хозяина!

— Только хозяйка? — прищурился Тиокан.

— Если уж на то пошло, то да! — заявила Деянира. — Он поклялся в верности мне, лично мне. Он ел из моих рук, чего уж больше!.. Но Авденаго…

Она задохнулась от возмущения.

— Вернемся к этому Авденаго. По твоим словам, он обитал в городе тайно и незаконно. Позволь мне указать тебе на то несущественное — хе, хе — обстоятельство, что в Гоэбихоне подобное просто невозможно. Где же он, по-твоему, ночевал? Где он, образно выражаясь, жил?

— По его собственным словам — нигде. Спал под мостом.

— Исключено. Не бывает. Но — допустим, допустим… — Неотразимый аргумент пришел в голову маленькому человечку, и Тиокан торжествующе улыбнулся: — Чем же он, в таком случае, питался?

— По его словам, ничем, — ответила Деянира подавленно. — Он утверждает, что человек в состоянии ничего не есть несколько дней — и чувствовать себя нормально.

— А ты веришь этому? — Тиокан впился взглядом в лицо Деяниры.

— Мой город побывал в осаде, господин Тиокан. Люди в состоянии голодать и оставаться в живых, — сказала Деянира. — Мне известны такие случаи.

— Но это тебе известно, — указал Тиокан. — Тебе! А никто из нас ничего подобного не слышал.

Деянира медленно перевела дух, прежде чем высказать самую дерзкую из своих догадок:

— У меня имеются серьезные основания предполагать, что Авденаго родом из того же самого города, что и я.

Тиокан вытянул губы трубочкой.

Деянире показалось, что он вот-вот свистнет, но Тиокан просто подул. Потом опустил голову и уставился на закрытую книгу, как будто рассчитывал найти под обложкой ответ сразу на все вопросы.

Некоторое время он безмолвствовал, а потом хлопнул ладонью по столу и как бы ожил.

— Если вы с данным Авденаго — земляки, то почему же ты не узнала его сразу? Не сходится.

— Сходится, — возразила Деянира. — Мой город очень велик. Не все жители знакомы там друг с другом.

— И я должен принять на веру эту нелепицу?

— А есть другой выход?

Тиокан вздохнул.

— У меня такое ощущение, что ты держишь меня за горло, Деянира.

— Таково свойство правды, господин Тиокан. Иногда она хватает нас за глотку и не позволяет вздохнуть свободно.

— Для женщины ты чересчур умна.

— Я притворяюсь.

Он одобрительно хмыкнул.

— Ладно, поверю тебе, пожалуй… Рассказывай дальше.

— Дальше… Дальше… — Она нервно хрустнула пальцами. — Авденаго издевался над Евтихием, настаивал на своем праве приказывать ему. Я поняла: если Евтихий не избавится от Авденаго прямо сейчас, он никогда не станет по-настоящему свободным человеком. Поэтому я дала Евтихию кинжал…

— Это был твой кинжал?