Влад Менбек - Чистилище для грешников

Он снова уснул. Очевидно за долгих два года в одном дне слишком устал. Проснулся вечером. Поел и как лунатик побрел к подвалу. «Жигуля» на месте не было. Угнали капитально. Возможно уже разобрали на запчасти.

Но подвал его не порадовал: все было в паутине и в пыли. Полный порожняк. Значит «деньги за непрожитую жизнь не вернут». Поднялся наверх и пошел куда глаза глядят. Ходил долго, пока не устал и не продрог, потом определился, что сделал оборот вокруг своего квартала, возможно не один.

Вскипятил чайник, открыл пошире окно и резко выкинул остатки начавшей пованивать колбасы на газон, где выгуливали собак. Съел дежурную «сайру» и как сноп вновь завалился спать. Однако, как же я сильно переутомился, мелькнула у него мысль перед тем, как поплыл серый туман.

Снова утро и опять пасмурно: что поделаешь – осень. Петр встал на этот раз бодро, поставил чайник и включил динамик. Дикторша немного грустным голосом вдруг сообщила, что сегодня, четырнадцатого октября продолжатся осадки…

– Как так четырнадцатое?!. – заорал Петр, растерянно уставившись на динамик: – Должно быть шестнадцатое!

Но дикторша его не слышала, продолжала говорить о каких-то неполадках в Думе, в правительстве…

Петр зашагал по кухне, нервно почесывая руки:

– Ты что мелешь? – начал он дискуссию с динамиком: – Крыша поехала?! А может быть поскользнулась и головкой о троллейбус шарахнулась?

Но динамик молол свою чушь, не обращая на возмущенного Петра никакого внимания.

Чайник уже давно пузырился и шумел. Петр автоматически снял его с плиты и заварил покруче:

– Офонарели совсем! – сказал он немного успокоившись. Присел к столу и только сейчас заметил пакет с продуктами. Он вытряхнул из него все, однако колбаса была на месте.

Петр долго смотрел на то, что принесла ему Мария, в последний день и не хотел ни о чем думать. Это у него получалось отлично. Спохватившись через полчаса, выпил стакан чаю и засобирался, бормоча себе под нос:

– Сегодня-то я с тобой наверняка разберусь.

Одевшись, выскочил из дома и ринулся в сторону Синичкиной улицы, к тринадцатому дому, квартира шестьдесят шесть. Шел совсем безоружный, с голыми руками, но переполненный злом и каким-то отчаянным весельем. В глубине души ему хотелось, чтобы подобное случилось и он боялся, что повтор четырнадцатого октября – это его глюки от долгого зависания в одном и том же дне. Два чувства боролись в нем: злость и надежда. Но злость почему-то в основном была на самого себя: как же он мог забыть о Джебе?

Длинный коридор был темный и гулкий. Дневнушки не светили. Петр ширкнул зажигалкой и медленно пошел вдоль дверей, пока не заметил табличку с цифрой шестьдесят шесть. Потянул тяжелую дверь на себя и она подалась. За ней не было оштукатуренной стены, зиял темный проход, со слабо освещенным из комнаты дверным проемом. Петр по кошачьи вошел в прихожую и мягко прокрался к входу в комнату.

– Проходи, не прячься, – услышал он хрипловатый голос хозяина. – Отдохнул, я думаю?

Петр вошел в комнату, где как и в первый раз за широким полированным столом сидел монголоидный тип и что-то набирал на компьютере. Справа от стола окна были темнее ночи, а слева так и возвышались вмурованные в стену три сейфа.

– Я решил, что тебе три дня достаточно для отдыха, – с непонятным акцентом произнес Джебе и встав со стула, вышел из-за стола. – Садись, – пригласил он Петра на свое место: – А то у меня времени мало.

– Так это все вы делали? – без всякой неприязни поинтересовался Петр, не двигаясь с места.

Джебе нервно дернул верхней губой и коротко ответил:

– Нет. Я тоже исполнитель.

– А кто?..

– Не знаю, – Джебе направился мимо сейфов к стене, противоположной окнам. И только сейчас Петр заметил, что это вроде бы и не стена, а черная жидкость, по которой пробегала мелкая рябь, но поверхность этой жидкости располагалась неправильно – вертикально.

– Садись, садись, – хозяин показал рукой в сторону компьютера. – Ты же его освоил? Научился пользоваться?

Петр неопределенно пожал плечами.

– Ну, в этих программах разберешься. Раньше было хуже, без техники. Сложнее. А сейчас провода, электричество, компьютер вместо мантр и заклинаний, – Джебе усмехнулся. – Теперь ты здесь хозяин.

– А куда вы?

– Не знаю, – Джебе тяжело вздохнул: – Надеюсь, что не туда, где расшнуровывают память. В колодце я был, – задумчиво сказал он: – Но тебе там может не понравиться, и взглянув на Петра, почти приказал: – Набери на клавиатуре «Колодец»!

Петр неуверенно двинулся к компьютеру и набрал слово. В центре комнаты неожиданно разверзлась круглая дыра с клубящимся серым туманом в глубине.

– Нажми «Esc», – сказал Джебе.

Петр выполнил просьбу. Колодец исчез.

– Остальное в инструкциях, нажмешь F1, – усмехнулся Джебе и шагнул к черной стене из жидкости, но приостановившись, повернулся:

– Ключи от сейфов наверху, если вдруг понадобятся деньги. Но мне кажется, они тебе ни к чему, – и хотел было войти в жидкость, но Петр быстро спросил:

– Джебе… Это что – имя, или кличка?

Монголоид, не поворачиваясь, на мгновение замер и после секундного раздумья сказал:

– Мне это имя дал Темуджин. Потом его назвали Чингизханом, и шагнул в жидкую стену, исчезнув в ней. По смоляной поверхности побежали небольшие волны.

Петр уселся на вертящееся кресло у компьютера и долго сидел без мыслей. Потом запросил у компьютера помощь и узнал, как устранить жидкую стену. Стена стала нормальной, обклеенной какими-то старыми обоями. Жуткая смола, поглотившая Джебе, исчезла. Петр нашел программу под названием» Труба» и запустил ее. В той же стене образовалось отверстие диаметром около метра, в которое стало засасывать воздух из комнаты. Но ток был небольшим, лишь шевелил несколько бумажек, оставленных Джебе на столе. Вытягивая шею, но не поднимаясь со стула, Петр с удивлением заглядывал в бесконечную, извивающуюся и переливающуюся в глубине всеми цветами радуги, трубу. Поколебавшись, отменил программу. Дырка исчезла.

– Ладно, сказал он вслух, вставая с кресла, – завтра разберемся, – и усмехнулся: – У меня очевидно впереди целая вечность, – и хотел выключить компьютер, но не нашел ни одного выключателя или провода.

– Да и черт с тобой! – выругался Петр: – Жужжи и жди, – и потопал в прихожую. Ни о чем не думая, он отворил железную дверь и шагнул в коридор, страшно ударившись коленом и лбом об оштукатуренную стену. Выхода в коридор не было.