Зловещие маски Корсакова - Игорь Евдокимов

к тайнам, что Конклав так пытался скрыть. Со всей возможной осторожностью Корсаков решил заглянуть за дверь, помеченную горящей лампой.

Зал оказался внушительных размеров – почти как неф небольшой церкви. Потолок терялся во мраке, где сводчатые ребра упирались в перекрестья балок, а по обеим продольным стенам тянулись узкие галереи второго яруса, огражденные решетчатыми перилами из темного металла. К галереям вели две симметричные винтовые лестницы в дальнем конце помещения, узкие и крутые, с коваными ступенями.

Нижний ярус занимали ряды массивных книжных шкафов из черного дерева, местами помеченные латунными пластинами с номерами и символами. Проходы между ними были узкими, почти тесными, не позволяя двум людям разойтись плечом к плечу. Шкафы и ниши чередовались с ячейками для хранения отдельных манускриптов, свитков и предметов, не подлежащих открытой демонстрации. Некоторые полки были заколочены решетками и опечатаны свинцовыми пломбами. Воздух был сухим, пыльным, в нем витал слабый запах сургуча, старого дерева и пергаментной плесени. Освещение обеспечивалось редкими настенными фонарями на масле, прикрытыми отражателями. Свет распределялся неравномерно: центральная часть зала освещалась лучше, чем дальние углы, которые погружались в полумрак. От этого казалось, что помещение больше, чем позволяли его обычные габариты. Пол был вымощен гладкими плитами из темного камня. На стыках плит заметны были медные вставки – возможно, для заземления или иной цели, не предназначенной для постороннего понимания. По стенам виднелись небольшие вентиляционные проемы, замаскированные решетками с резьбой в виде каббалистических символов. И, конечно же, кольцо защитных плетений вдоль стен, чтобы не пустить духов внутрь. Правда, и выпускать их тоже никто не собирался. Учитывая содержимое томов на полках, Владимир бы не исключил, что нечто злое и чуждое могло бы сорваться даже просто с их страниц.

Как и в круглом зале, здесь также повсюду остались следы пребывания посторонних. Фонари горели. Часть стеклянных шкафов и решеток была открыта, их содержимое валялось на полу. При этом все меры защиты, обнаруженные Корсаковым, оказались отключены или обезврежены. Вентиляционные отверстия были снабжены мехами с серной пылью, готовые выбросить в воздух удушающее облако. Некоторые дверцы были снабжены шипами в ручках, которые активировались, если их неправильно поворачивали. О том, какие механизмы могли привести в движение проволочные струны, натянутые в проходах или закрепленные на книгах, Владимир мог только догадываться. Неизвестный визитер обошел все ловушки, что наводило на неприятную мысль: он прекрасно знаком с защитной системой.

В конце зала горел камин, разгоняющий повисший в библиотеке холод. Рядом с ним стоял массивный стол с кожаной поверхностью, испещренной пятнами и царапинами. У стены рядом – узкий ящик с перчатками из тонкой ткани и металлическими щипцами: для обращения с особенно хрупкими или опасными экземплярами. Перед столом – единственный табурет без спинки. Долгое пребывание здесь явно не поощрялось.

На столе лежал раскрытый журнал в кожаном переплете. Страницы были исписаны обсессивно-аккуратным почерком. Корсаков ожидал увидеть латынь, но неизвестный автор явно был итальянцем. Видимо, журнал вел сам Бонавита-старший. В углу страницы был выведен заголовок: Gli Dei morti[67]. А чуть ниже Владимир увидел знакомую перекрученную руну. Ту, что проступила на телах проклятых членов Damnatio memoriae.

От изучения журнала его оторвал скрежет открываемой двери в круглый зал. Таинственный гость возвращался. Корсаков нервно оглянулся по сторонам. Выход из зала был лишь один. Пытаться спрятаться на первом этаже бесперспективно: если вошедший не один, то его заметят очень быстро. Единственный вариант – забраться по лестнице на галерею. Фонари там не горели, а значит, можно было затаиться на какое-то время. Владимир нерешительно посмотрел на журнал. Забрать его? Это наверняка заставит хозяйничающего здесь гостя заподозрить неладное. Но если оставить все как есть, другого шанса узнать правду может не представиться. Корсаков стиснул зубы, смел журнал со стола и попытался как можно тише взбежать по винтовой лестнице наверх.

Стоило ему нырнуть в тень, как дверь в зал распахнулась и в него вошли трое людей. Вернее, как быстро понял Владимир, человеком из них был лишь один. По центральному проходу к столу прошествовал Фарук-бей. За ним мрачными тенями следовали два силуэта в черных плащах, треуголках и масках. Кадавры.

«Так вот кто копается в хранилище Бонавиты!» – подумал Корсаков. Но как Фарук нашел это место? Как обезвредил ловушки? Кто-то подсказал ему? Но кто? В то, что фон Гельдерн посвящен в тайны Damnatio memoriae, Владимир сомневался. Неужели предателей больше?

Фарук подошел к табурету и скинул свой плащ прямо на пол. Он упал на табурет и закрыл лицо ладонями. До ушей Корсакова донесся не то рык, не то болезненный стон. Пальцы Фарука сместились к вискам и принялись их массировать. Владимир заметил, что турок дрожит, словно его скрутила сильная боль. Не переставая наблюдать за ним, Корсаков спрятал журнал за пазуху, освободившейся рукой сжал трость, перехватил поудобнее револьвер и начал медленно и бесшумно продвигаться к противоположному концу галереи. Лестницы там отсутствовали, но Владимир был готов рискнуть и сигануть вниз, если придется спасаться бегством.

Фарук меж тем повернулся к столу и замер. Затем огляделся по сторонам, соскочил с табурета и принялся обшаривать ближайшие шкафы в поисках журнала. С его губ сорвалась какая-то резкая фраза, но Корсаков слишком плохо знал турецкий, чтобы перевести ее. Фарук раздраженно смел на пол содержимое одной из полок и вновь схватился пальцами за виски. Некоторое время он стоял неподвижно, но вскоре опустил руки и решительно направился к застекленному шкафчику слева от стола. Корсаков осторожно, стараясь не выдать себя, навел на турка ствол револьвера и положил палец на курок. Бесшумно взвести его не удастся, а щелчок в повисшей тишине наверняка привлечет внимание. Да и не таким уж хорошим стрелком был Владимир, чтобы с расстояния в сорок шагов гарантированно сразить противника. Оставалось только ждать и наблюдать.

Фарук достал из шкафчика книгу, закрытую на застежки. Ключ турок искать не стал – он безжалостно выдрал замок вместе с частью переплета и бросил его на пол. Нетерпеливо зашелестел страницами. Наконец, видимо найдя нужный фрагмент, он остановился и прочистил горло. Зал внезапно наполнил его низкий рокочущий голос, которым Фарук читал слова на незнакомом Корсакову языке. Желание плюнуть на конспирацию и открыть огонь стало нестерпимым, но Владимир сдержался.

Фарук закончил свой речитатив. Ничего не произошло. В зале повисла тишина. Воздух был неподвижен, с легким металлическим привкусом. Возможно, из-за петель или решеток, покрытых окисью. Возможно, оттого, что Владимир закусил губу от напряжения. Фарук поднес книгу вплотную к лицу – и внезапно резко выдохнул, словно пытаясь сдуть