Блэки Хол - Sindroma unicuma. Книга1.

Я фыркнула.

- А как заряжать?

- Отодвинешь сбоку хлястик, под ним вилка. Вставишь в розетку, будет заряжаться.

- А...

- Всё, мне некогда, - отключился он.

Ой-ёй-ёй, ах, какой я занятой! - выдал экспромтом проснувшийся талант рифмоплетства. Становлюсь, как Стопятнадцатый, гениальным стихотворцем.

А кушать хочется всегда, несмотря на мелкие и крупные проблемы. Разбитое корыто потащилось в столовую, с трудом передвигая ногами.

После пожара в помещении не осталось ничего, что могло напоминать о случившемся. Та же казенная голубая краска, те же столики и стулья, та же раздача и та же угрюмая тетка на кассе. Народу, правда, значительно меньше, а незанятых столов - больше.

Изменилось кое-что другое. В центре зала за столиком сидел Мелёшин, и не один, а с великолепной, незнакомой мне холеной блондинкой.

Набрав еды, я поползла к парочке, поскольку Мелёшин не отменил второе правило. Вроде бы.

В итоге сама оказалась виноватой. Пожадничав, набрала полный поднос тарелок, да еще тяжелая сумка оттягивала плечо. Неокрепшая после вчерашних трудностей рука задрожала, и поднос с грохотом брякнулся о стол. Стакан завалился, и сок вытек, слава богу, в пространство, ограниченное буртиками подноса.

Парочка, увлекшаяся беседой, замолчала. Мелёшин посмотрел на меня так, будто я сошла с ума, посмев приблизиться к их столу и нарушить уединенную идиллию. Блондинка откинула изящным движением тяжелые длинные волосы за плечо, открыв миру ушко с переливающимся синим камушком в мочке. Блеск камня оттенял невероятную синеву глаз красавицы.

На столе перед девушкой красовалась знакомая кучка зеленых листиков. Поднос Мэла остался нетронутым. Смотрите-ка, увлеклись друг другом и потеряли аппетит! Ну, и зачем ходить в столовую? По привычке?

Парочка вернулась к негромкой беседе, сидя вплотную друг к другу и нежно воркуя. Блондинка водила наманикюренным пальчиком по Мелёшинской манжете, а он мял ее ладошку.

Если портить совершенство момента, то полной программе.

- Мне остаться или пересесть? - спросила я грубо.

Мелёшин оторвался с неохотой от своей спутницы и указал пальцем на соседний столик. Я с шумом переставила поднос, куда велели, и уселась боком к шушукающейся парочке.

Невдалеке, в окружении подружек, сидела Эльза с непонятным выражением лица. То ли она расстроилась, что ей нашлась замена, то ли обрадовалась, что Мэл указал мне на мое место.

Наконец, вдоволь начесавшись языком, Мелёшин встал, а вместе с ним поднялась блондинка. Она оказалась очень красивой девушкой: природную красоту усиливал грамотный макияж, а совершенная фигурка притягивала взгляды. Об одежде и говорить нечего - загляденье, обтягивающее прелести. Парочка величественно поплыла к выходу. Ни слова, ни полслова вслед. Ау, тарелки-то за вами прибирать или как?

Компания Эльзы снялась с места, наевшись до отвала кучками зеленых листьев. Брюнетка простучала каблучками мимо меня и, нагнувшись, сказала на ухо:

- Ой, а у нашей собачки потерянные глазки! Ой, нашу собачку позабыли погладить по шерстке! Думала, он обратит на тебя внимание? Давай, приберись, - она шустро поставила поднос на Мелёшинский стол и сбежала с места преступления.

Ах, вот ты как! - сначала разозлилась я, а потом рассмеялась над трусоватой подлостью Эльзы. Брюнетка напомнила моську: куснет и отбежит, проверяя реакцию; снова подбежит, цапнет - и удирать.

Зато я стащила из столовой ложку, тайно засунув в сумку, пока бдительная техничка мутузила у выхода каких-то первокурсников, рискнувших удрать, не убрав за собой со стола.

Нас ждут великие дела и эксперименты.

Это могла быть 20 глава

У меня было окно в занятиях, и я смотрела в окно. Чердачное.

После звонка забрала куртку из раздевалки и, пройдя по пустынным коридорам, кое-как вскарабкалась по вертикальной лестнице с тяжеленной сумкой на плече. Как ни странно, на люк не удосужились повесить замок, хотя особой надобности в запирании не было: прямоугольный квадрат прятался в скудно освещенном углу потолка, делаясь незаметным. На неподъемном пути я успела ободрать руку и оббить сумку обо все мыслимые места.

Обойдя закоулки чердака, провела рукой по столу, собрав пыль трехсантиметровой толщины. Зачем-то нарисовала на столешнице два сердца, похожих на несостоявшийся шедевр Симы. В распахнутое окно ворвался порыв холодного ветра, переворошив рулоны со свернутыми картами и схемами.

Я долго любовалась заснеженным городом: белыми крышами, "парящими" вентиляционными шахтами, черными проплешинами голых деревьев, крошечными точками мчащихся машин, воронами, пересекающими размыто-голубое небо по важным птичьим делам. Вдыхала влажный свежий воздух и городские запахи, заносимые на чердак со сквозняком. Эхо доносило гудки клаксонов.

Прокрутив в памяти разговор с дознавателем Бобылевым, начала выгребать осадок из уголков души. Насобирала кучку грязи и выбросила из окошка да еще встряхнула рукой для верности. Скатертью дорога. Не для того я ревела вчера, чтобы теперь раскисать. Как бы нас не затирали, будем живы - не помрем. И прорвемся.

Вытащив столовскую ложку из сумки, подошла к окну, глубоко вздохнула и... вышвырнула, что есть мочи, в свободный полет над заснеженным институтским газоном. Ложка с удовольствием улетела вдаль, словно ей захотелось уподобиться галкам и воронам.

Я представила, как она летит в поднебесье и кричит: "Смотрите, птицы, и ложки тоже умеют летать!". Поморщилась - то ли мороз влияет на отупение, то ли холодный пирожок, но подобного бреда в голову мне еще не приходило.

Смотрела на удаляющуюся точку, смотрела и вдруг сообразила, что точка вовсе не удаляется, а приближается, причем с невероятной скоростью! Ложка, испугавшись открытого пространства, предпочла вернуться в уютный институтский дом. Я заметалась в оконном проеме и едва успела присесть, как столовый прибор ракетой ворвался в распахнутые створки, ударился в преграду в виде стены и упал на пол, скупо звякнув плоской лепешкой.

Институт не желал расставаться со своей собственностью.

Почесав голову, вернее, шапку, я взяла лепешку и оглядела. Ложку сплющило до блинообразного состояния.

Итак. Первый эксперимент плавно перетекал во второй. Поскольку произошло невосстановимое изменение первоначальной физической формы предмета, вряд ли его можно считать принадлежащим к казенному имуществу.

В качестве следующего опыта я решила не закидывать блинчик подобно томагавку, а отпустить, вытянув руку из окна. Такая великая вещь как сила тяжести, обязательно заявит о себе, и бывшая ложка упадет в рыхлый снег.